ЕЩЁ ОДНО ДОСТОЯНИЕ ИСТОРИИ

В публикации «Двойняшки» из прошлого века» мы представили экспонат из разряда домашней утвари наших прабабушек. Глиняный двойной горшок рассказал нам о гончарном ремесле в дорогобужских деревнях, об известных мастерах; назвал имена исследователей этой стороны деятельности дорогобужан и источники, из которых можно получить более подробную информацию по теме.

Да, предметы давнего быта могут поведать нам о многом. Даже не знаешь порой, какие исторические направления откроет перед тобой тот или иной экспонат. Но одно совершенно точно: одна из множества тропинок ведёт в страну слова. Там открывается важный пласт языка, представляющий собой историческую ценность, как и сами экспонаты, как и другие сведения о них. Ведь каждый предмет имеет своё название. Уходя из обихода, он уносит «имя» с собой. Слово постепенно забывается, становясь, как и сам предмет, достоянием истории.

Гляшик, двурушник, двоешник, двоешня – названия глиняного двойного горшка, с которым мы познакомились в прошлой публикации. Вряд ли мы узнали бы эти слова, если бы не сохранился сам заинтересовавший нас предмет.

И подобных примеров в музее немало. Так, в зале старины представлены приспособления для стирки белья. Не каждый догадается, с помощью чего в позапрошлом (да ещё и в прошлом) веке стирали бельё. Но те, кому 65-70 лет, могут помнить, как их бабушки колотили бельё на деревянных мостках у речки или у озерка. Мостки назывались пральней, а приспособление для стирки – пральником.

Пральник (ещё одно название валёк) представлял собой довольно увесистую цельную плашку с ручкой, вытесанную из дерева. Женщины не одно столетие, наверно, «выколачивали» ею грязь из белья, покуда не была придумана стиральная доска.

Этот предмет уже вполне узнаваем и более молодыми поколениями. Как и утюги, которых в нашем музее довольно много. Они выглядят далеко не так элегантно, как их современные сородичи, но всё же узнаваемы.

А вот более древний «утюг», современник пральника, всё-таки остаётся загадкой для юных посетителей музея. И название, конечно, незнакомое – рубиха или рубель. Это тоже своего рода валёк, но большего размера, с одной стороны ребристый.

 

В дополнение к нему нужна была ровная круглая палка вроде скалки. На неё наматывали, к примеру, холст, который требовалось отгладить, и катали его по столу с помощью рубихи. Занятие не из лёгких!

Вспомним ещё несколько слов, которые ушли (или уходят) из употребления вслед за обозначаемыми предметами.

Кочедык – инструмент, применявшийся при изготовлении лаптей, сдирании коры.

 

Возможно, кто-то удивится, но у нас в Дорогобуже есть человек, который не только сохранил кочедык, но очень ловко им пользуется. Это Владимир Сергеевич Востриков, большой умелец плести лапти. Уникальный в своём роде мастер, он желанный гость на ярмарках и фестивалях народных ремёсел, на мероприятиях, посвящённых культурному наследию. Владимир Сергеевич охотно проводит мастер-классы и очень радуется, если кто-то проявляет активный интерес к древнему ремеслу.

Колотовка – мутовка. Но они мало похожи: древний предмет кухонной утвари и современное приспособление для сбивания продуктов. Колотовку часто делали из тоненького стволика деревца с множеством отходящих веточек. Очищенные от коры, отшлифованные, колотовки были гладенькими, светленькими, а «ёжик» из обломанных веточек на конце был как раз главным «механизмом». Колотовками делали путряным суп, взбивали яйца для драчёны, сбивали масло. Бабушка рассказывала, что дети любили облизывать колотовки: в рогульках всегда застревали остатки пищи, которые считались лакомством. А вот беременным женщинам не рекомендовалось облизывать колотовки. Считалось, что ребёнок у такой мамки будет, извините, сопливым…

Удивительное дело: стоило вспомнить пару экспонатов, как за ними, словно по ниточке, потянулись другие слова из прошлого. Да и как иначе? Невозможно говорить о кухонной утвари и не назвать какие-то блюда из того же самого прошлого.

Вот драчёна. Не путайте с драниками! Драники – это оладьи из тёртой картошки. Их ещё называют тёртиками. Драчёна же – блюдо из яиц, молока и муки. Наверное, это один из вариантов омлета. Но в нашей местности (особенно в сельской) это слово было не в ходу. А драчёну знали хорошо. Готовилась она, конечно, в печке. Хорошо помню, как это делала моя баба Таня.

В миску разбивала много яиц, добавляла соль и крутила их колотовкой. Потом добавляла муки, молока и снова пускала в ход колотовку. Полученную массу (густоты средней сметаны) выливала в глубокую сковородку, которую предварительно смазывала помазом или маслом, и ставила в печку. Содержимое сковороды постепенно поднималось, от огня румянилось по краям…

Готовая драчёна была пышной, но не рыхлой, не «мокрой» - плотнее традиционного омлета. Её резали на куски и ели с молоком. Или просто так! Всё было вкусно.

Да, попутно встретилось слово помаз. Он всегда был под руками у хозяйки. Это кусок сала, насаженный на вилку или на какой-нибудь штырёк. У наших соседей помаз был сделан с помощью обычной лучинки. Помазом подмазывали сковороду, когда пекли блины, и в других случаях, если не требовалось много жира. Это было удобно и экономно.

Обратимся ещё к одному слову – путряный. Самое понятное объяснение – кашицеобразный. Или ещё одно – суп-пюре. В деревне такого слова не знали и суп-пюре специально не готовили. Варили обычный, к примеру, картофельный суп. Но, достав его из печки, перед подачей на стол прямо в чугунке измельчали пластики картошки с помощью колотовки. Суповой бульон становился кашицеобразным, то есть путряным.

Наше «гастрономическое» путешествие в прошлое дорогобужской деревни может длиться долго. Остановок в нём получится великое множество. Но формат одной статьи ограничивает нас. Поэтому завершим этот разговор несколькими примерами диалектных названий блюд, домашней утвари, растений.

Биток – пасхальное яйцо, которым бились с другими

Брязготка - погремушка

Болтун —  неоплодотворённое яйцо из-под квокухи

Бурак – свёкла

Варево — суп, первое блюдо, сваренное

Волвеня - волнушка

Голень — веник без листьев (голый)

Голянки (пагленки) – чулки с обрезанными стопами

Горлач — глиняный кувшин

Грабелина — ручка грабель

Дежа, дежка - тара для теста в виде небольшой деревянной бочечки особой формы

Доёнка — подойник

Доно — разделочная доска

Драники – оладьи из тёртой картошки (то же, что и тёртики)

Драчёна – толстый блин с большим количеством яиц

Дрыгунец - желе студня (холодца)

Дурника - голубика

Дятлина – низкий клевер, мелкая травка

Жамка — пряник

Жарница – совок, которым выгребают золу из печи или берут угли (жар)

Жигучка - крапива

Жито - всякий хлеб в зерне или на корню

Журава – осадок на дне чего-либо

Загнета (загнетка) - зольник русской печи.

Катух (или котух, кутух)) — закуток за печкой под навесом

Качка – детская колыбелька на загнутых «полозьях»

Квокуха или куруха - курица-наседка

Ковалок (оковалок) – большой кусок, чаще всего кусок мяса или сала

Колотовка — деревянный венчик для взбивания масла, мутовка

Колыска – то же, что и качка

Колышки (от «колыхать») — подол

Комовники — пироги с горохом

Кондюк – начинённый фаршем свиной желудок (требух), заготовленный впрок

Копирюля — маленькая тяпка

Копышка — тяпка, то же, что и копирюля

Косник – лоскут ткани, обрезок, остаток

Крали — бусы

Крупеня — суп из перловой крупы

Кубел — ящик для хранения сала

Курчиком – свернувшись калачиком

Кухлик — ёмкость (бидончик), из которой поят телят

Кызик — чибис

Кылька - колючка

Ленивка — капуста на молоке

Летики – речные камешки, а также игра с этими камешками

Любовина- ветчина

Маканье — жареное сало с луком и сметаной

Манерка — котелок или кастрюлька

Морковник – пирог с морковкой

Мост — пол

Мостычина (мостничина) — половица

Мурцовка – хлеб, раскрошенный в воде, другая подобная жидкая еда, которую дают детям из соски

Натина (натва, тетевина)— ботва

Неуручистый – неудобный в употреблении, который неудобно держать в руках

Образовник — вышитое красивое полотенце, которым обрамляли иконы в святом углу

Оселок – брусок для заточки косы

Острец - трава типа осоки

Ошмандылок (шамандылок) – большой кусок

Палух – лепёшка, которую пекут в печи перед огнём (перед палом)

Поедуха – еда, нечто съедобное

Покатух – круглая деревянная подставка под ухват, на которой выкатывали чугунки из печки

Поклад (покладень) — яйцо, которое оставляют в гнезде для приманки кур

Поливка – первое блюдо, нечто вроде супа

Полятка — маленький глиняный горшочек, в котором обычно варили детям кашу

Помаз – кусок сала, которым подмазывали сковороду под блины

Пральня – мостки на реке или на сажелке, где стирают или полощут бельё

Пральник (пранник) – палка, которой колотят бельё при стирке

Преснак — большая пресная лепёшка, во всю сковороду, испечённая в лёгком духу

Простилка – простыня из домотканого полотна

Прыгалка – скакалка

Пуга — кнут

Пуговьё — ручка кнута

Пук, пучья – конский щавель

Путряный – кашицеобразный (суп путряный)

Растюрить – измельчить, растереть в тюрю

Сальник — пирог с добавлением в начинку сала

Свежеварка — отварная картошка, только что сваренный суп, который едят тут же, не оставляя на потом

Скрипочник – иван-чай

Собачки – череда, колючки

Старый жених – цветы октябринки

Столешница — потолочина; — полка для посуды

Столя — потолок

Судник — сундук для продуктов, нечто вроде холодильника

Сырокваша - простокваша

Тымалка (отымалка) – тряпка, которой снимали (отымали) горячие чугунки с загнетки

Тамылка — непростиранная тряпка

Тетевина – картофельная ботва, а также сам картофельный куст

Толкач - пестик

Толкушка - толкач

Толча — толчёная картошка, пюре

Толчёники — пироги с картошкой

Торбочка – мешочек из ткани для сыпучих продуктов

Тошнотики – лепёшки из мёрзлой картошки

Трипутник - подорожник

Турецкий виноград - ирга

Узвар (взвар) — компот

Уручистый — удобный,

Утирка - полотенце

Ушат – дежка «с ушками»

Хованка – спрятанная вещь

Ховки, ховачки — прятки

Хряпка — кочерыжка        позвоночник        переносица

Царики — классики

Целковуха — яичница-глазунья

Целок – комочек в каше, например (каша с целками)

Цырубылки – высохшие стебли растений

Чепела — сковородник

Численник — календарь

Шаморы – оставшиеся в поле замёрзшие картофелины

Шляпошник – лопух

Эти слова записаны мною в Дорогобужском районе. В нашей местности в пору моего детства их понимали все. Во всяком случае, в родном Слойкове и окрестных деревнях. Я и записывала их по памяти. Иногда – по памяти коллективной, то есть в общении с односельчанами, одноклассниками,

Конечно, после нашего детства прошло уже более полувека. Язык нашей деревни, как и современный русский язык в целом, за это время очень изменился. Однако, встречаясь с друзьями детства, гуляя по своим заветным местам и вспоминая дорогое далёкое, мы невольно вспоминаем и свой язык – тот, деревенский, наш родной. И с удовольствием, даже со вкусом, произносим слова, которые не понимают современные дети. Слова – это тоже часть нашей жизни, часть наших воспоминаний. А в глобальном смысле – это свидетельства истории. Мы же – их проводники.

Ведущая раздела Татьяна Белковская

---

 

"ДВОЙНЯШКИ" ИЗ ПРОШЛОГО ВЕКА 

В разделе «Рассказывают музейные экспонаты» мы уже обращались к предметам быта, представленным в зале древней истории. Они никогда не остаются без внимания посетителей. Особенно интересуются ими дети. Лапти, самопрялки, утюги, разнообразная кухонная утварь будоражат детское воображение, порождают догадки, вопросы. Например, увидев вот этот экспонат, мало кто удержится от вопроса: а почему эти два горшочка соединены одной ручкой? Что это за близнецы такие?

 

Действительно, в жизненном опыте современной детворы, даже деревенской, нет таких ситуаций, которые подсказали бы ответ на этот вопрос. В далёком прошлом остались те времена, когда взрослые уходили на весь день в поле: пахать, сеять, сушить сено, жать, вязать лён. Еду брали с собой. А иногда дети, которые оставались дома присматривать малышей и хозяйство, носили родителям обед. И вот такие двойные горшочки приходились как нельзя более кстати. Посуда на два блюда очень удобна: в одном горшке похлёбка, в другом – каша. И нести ловко. И устойчивость «двойняшек» лучше, чем у «одиночной» посуды.

В обиходе моего поколения (тех, кому за 60) такой посуды уже не было. Горлачи (глиняные кувшины) ещё встречались. Иногда с отколотыми краями. В них, например, складывали куриные яйца, насыпали небольшое количество зерна и пшена – кур покормить. В общем, не торопились выбрасывать, находили применение в хозяйстве. А целые, хорошие горлачи использовали по прямому назначению – для молока, для кваса. В небольшие горлачики собирали сметану. Позже, когда появилась разнообразная фабричная посуда, горлачи просто хранили как память или ставили в них букеты, как в вазы.

В общем, горлач для нас не был редкостью. А вот горшочки-двойняшки в нашей округе я видела только у своих соседей. Эта аккуратненькая красивая парочка всё время висела у них на тыну и дразнила нас несказанно. Мы с соседской дочкой Таней мечтали с ними поиграть хоть разок. Но нам не разрешали их даже в руках подержать. Хотя не помню, чтобы тётя Тамара, мать Тани, те горшки как-то использовала в хозяйстве. Мне кажется, всё наше детство они так и «сушились» во дворе. И об их предназначении мы узнавали только от бабушек, для которых такая посуда была привычной. У каждой из них в своё время обязательно был гляшик. Или двурушник. Или двоешник (двоешка, двоешня). Так в нашей местности называли двойные горшки, соединённые одной ручкой.

Откуда же они к нам пришли? Коренные жители эти горшочки или чужеземцы?

Нет, не чужеземцы! Это точно!

Доподлинно известно, что гончарное дело – одно из древнейших ремёсел Смоленщины. При археологических раскопках середины ХХ века на смоленской земле были обнаружены глиняные сосуды, относящиеся к Х веку. Древние изделия из глины находили и на территории нынешнего Дорогобужского района. Это не случайно. Дорогобужская земля входила в число самых известных центров гончарного ремесла Смоленщины вместе с Рудней и Демидовом,

Понятно, что любое ремесло не могло развиваться на пустом месте. Оно «привязывалось» к какой-либо основе. В данном случае – к сырью. Верховья Днепра были богаты поделочными глинами. Поэтому вполне естественным стало развитие гончарных промыслов в этих местах. Деревни Молодилово, Жажково, Мартынково, Полибино представляли собой главный «гончарный центр» на дорогобужской территории. Здесь изготавливали кирпич, глиняную посуду. Её делали двумя способами: «в лепку» и «на кругу».

В каждой деревне были свои известные мастера. Имена некоторых из них дошли до нас в воспоминаниях потомков. Об этом можно узнать из книги «Смоленская земля. Дорогобужский район. Очерки прошлого и настоящего», выпущенной Институтом наследия в 2011 году.

Книга представляет собой сборник статей о культурном наследии и живой культуре Дорогобужского района. В неё входят описания местных краеведов ХIХ-ХХI вв, архивные находки, результаты экспедиционных исследований Российского научно-исследовательского института культурного и природного наследия имени Д.С. Лихачева. Первая такая экспедиция на Смоленщину состоялась в 2008 году. Возглавляла её Е.Д. Андреева, зав. Сектором живой традиционной культуры Российского НИИ культурного и природного наследия.

Евгения Доновна, ещё в детстве слышавшая от матери о красивом городе на Днепре, не могла не посетить её малую родину. Экспедиция в течение нескольких лет работала в Дорогобужском районе, исследуя архитектуру, народный костюм, устное народное творчество, особенности рукоделия, ремёсла и т.д.

Сотрудники НИИ Н.М. Ведерникова и М.А. Полищук побывали в тех местах, которые более других славились гончарными изделиями и мастерами этого дела. Конечно, кирпичных заводов они там не застали. Сами деревни, некогда большие, значительно уменьшились. От некоторых из них остались только названия. Но немногочисленные мартынковские старожилы ещё хранят глиняную посуду, изготовленную местными умельцами более полувека назад, помнят, как те работали, где брали глину. Анастасия Александровна Орлова (Гусарова) и Прасковья Григорьевна Орлова воспроизвели в памяти весь процесс изготовления посуды, отметив своё детское участие в этом процессе. Они назвали и имена знаменитых мастеров, которые занимались гончарным делом в начале и середине прошлого века: Николай Степанович Орлов, Григорий Николаевич Орлов, Александр Николаевич Гусаров и др.

Кто знает, может, среди наших музейных экспонатов как раз есть изделия именитых мастеров из верховьев Днепра: Орловых, Гусаровых, Чубаровых или Ивахиных, добрая молва о которых перекочевала в наш ХХI век. 

Татьяна Белковская

---

КАЗАЛОСЬ, НЕ БЕРУТ ЕГО НИ ШТЫК, НИ ПУЛЯ…

 

В музейной экспозиции, в зале, посвященном Великой Отечественной войне, посетители обращают внимание на фото красивого молодого человека в будёновке, просят рассказать историю. Его имя, действительно, не так хорошо известно дорогобужанам, как имена других наших земляков (Героев Советского Союза Гришина, Докучаева, Гончарова и других защитников Отечества). Однако он, безусловно, достоин того, чтобы на малой родине знали о его подвиге и помнили его имя.

Начну с альбома, который хранится в нашем семейном архиве. Подобные альбомы были, наверное, в каждой школе советской поры. Их оформляли по итогам походов, которые совершались каждое лето. Маршруты этих походов, как правило, пролагались по местам боёв Великой Отечественной войны, по местам, связанным с партизанским движением.

Альбом, к которому мы обращаемся, представляет собой описание похода семиклассников Андреевской школы (впоследствии она называлась Слойковской). Его сохранила моя мама Казакова Надежда Захаровна – учительница, водившая свой класс в тот поход. Она же вместе с ребятами оформляла альбом.

 На его обложке обозначена дата: 1968 год. Поход посвящается 50-летию Ленинского комсомола. Маршрут: Слойково – Дорогобуж – Бражино – Алексино – Слойково.

Не стану вдаваться в подробности описания этого путешествия, но вот одну запись процитирую:

«Расспросив дорогу на Алексино, двигаемся в направлении деревни Сеньково. При выходе из Бражина – кладбище. Справа от него – мемориальная доска с надписью «Незабываемые годы» и текст: «На этом месте 5 июня 1942 года уроженцем деревни Яковлево Ширяевым Д.Ф. был подбит первый немецкий танк».

Долго стоим у этого памятного места, думаем, пытаемся вообразить, что произошло здесь 26 лет назад».

Видимо, в деревне в тот момент не было никого, кто мог бы рассказать ребятам о сражении под Бражином и о том, кто же он такой, Дмитрий Ширяев, в память о котором деревенские жители установили самодельную мемориальную доску?

Сведения о его биографии скупы.

Известно, что Ширяев Дмитрий Фёдорович родился в 1919 году в деревне Яковлево Дорогобужского уезда Смоленской губернии. По документам, в 1938 году был призван на службу. Вероятно, война застала его в рядах Вооружённых Сил. По воспоминаниям сестры Александры Ковалёвой, Дмитрий участвовал в боях под Киевом и Харьковом, в обороне других городов. Оказался в окружении; вместе с однополчанами  попал в плен. Однако ему удалось бежать. Долго пробирался к своим, держал курс на Смоленщину. Подробности этого пути неизвестны, но Дмитрию удалось добраться до дома. Дорогобужский район уже был оккупирован. На его территории разворачивалось партизанское движение, и Дмитрий Ширяев присоединился к отряду «Дедушка».

Его знали как бесстрашного отважного бойца, который брался за любое задание командира. Это тоже известно из воспоминаний тех, кто воевал вместе с Дмитрием, кто жил в окрестных деревнях и знал о делах партизан.

Вот что написал в своих воспоминаниях Александр Калистратов, подполковник в отставке, участник Великой Отечественной войны, тоже наш земляк, воевавший вместе с Ширяевым:

«Ширяев был удивительной храбрости человек. Во многих боях мы с ним побы­вали. Много можно поведать о нем. Но среди эпизодов его боевой биографии особо вы­делить можно такие: будучи в составе партизанского отряда «Дедушка», перед группой партизан была пос­тавлена задача взорвать склад боеприпасов, который находился на ю;го - западной окраине города Дорогобужа. Командиром группы подрыв­ников был назначен Дмитрий Ширяев. Утром 14 февраля 1942 года мы вышли на выполнение боевого задания. Стояла морозная дымка. К складу подошли со сторо­ны нижней дороги незаме­ченными охраной. Быстро заняли свои боевые места, а Дмитрий побежал к шта­белям (из было три) оклада. Подсоединил взрыватели и зажег бикфордов шнур, подал команду всем укрыться. Тут же прогремели один за дру­гим два взрыва, но когда осела немного гарь и пыль, мы увидели, что один шта­бель цел. Немецкая охрана заметила нас и тут же от­крыла ружейно. пулеметный огонь. Под огнем врага, не зная причины не взрыва тре­тьего штабеля, Дмитрий сно­ва бежит к окладу и на ви­ду у неприятеля взрывает и этот штабель. Немцы усили­вают по нам огс(нь. Со сто­роны города за нами устре­мляется на нескольких под­водах группа карателей. Наш командир спокоен. Задача выполнена. А что касается немцев, то их встретят партизаны В. Гудимова у деревни Яковлево».

Эта партизанская операция сыграла главную роль в оттеснении фашистов из Дорогобужа и создании на обширной территории партизанского края. 

Тогда же, в феврале 1942 года, большая группа партизан деревни Яковлево в полном составе была зачислена в 1-й гвардейский кавалерийский корпус Белова. Так Дмитрий Ширяев снова оказался в регулярных войсках, И дальнейший его ратный путь проходил в рядах беловцев. Начался этот путь с боя возле деревни Бражино – там, где через много лет школьники увидели памятную табличку.

Вот как его описывает тот бой Иосиф Фактор, командир полка 1-й гвардейской кавалерийской дивизии, в которой служил Дмитрий.

«Утром 5 июня 1942 года фашисты силою больше полка мотопехоты и до 30 танков, поддерживаемых ураганным огнем артиллерии, устремились на позиции 1-го гвардейского кавполка у деревни Бражино. Действия наступающего противника поддерживали его авиация, бомбившая район обороны нашей части. Танки и мотопехота врага двигались, не встречая сопротивления конногвардейцев, что придавало им уверенность.

Уже невооруженным глазом были хорошо видны кресты на башнях танков и бегущая за ними пехота в касках. Но наша оборона продолжала упорно молчать. Командиры подразделений смотрели на движущуюся лавину и ждали у телефонных трубок команды «Огонь!». И лишь когда фашисты подошли к реке Осьме, последовала эта долгожданная команда. Начался ожесточенный бой.

Один немецкий танк с ходу проскочил мост через реку и приблизился к переднему краю нашей обороны. Широко раскрытыми глазами смотрел на движущуюся бронированную громадину белокурый, плечистый Дмитрий Ширяев. Когда танк подошел к его окопу, он поднялся во весь рост и сильным взмахом бросил связку гранат под гусеницы. Раздался взрыв, танк завертелся на месте и остановился. Второй танк поджег из противотанкового орудия младший лейтенант Белов. Сержант Фролов прямой наводкой из 45-миллиметрового орудия подбил два танка. Пятый и шестой загорелись после метких выстрелов из противотанкового ружья Алексея Сурова. Остальные повернули назад».

Подбитый в том бою вражеский танк стал для Дмитрия Ширяева своеобразным прощанием с родными краями. Сюда он больше не вернулся…

Его военная судьба была короткой, но яркой. Дмитрий Ширяев геройски погиб 16 августа 1942 года в бою у деревни Колосово ныне Калужской области. «Геройски» - это не метафора. В том последнем своём бою он сделал всё возможное и невозможное для сдерживания атаки фашистов и погиб, ведя свой взвод в наступление.

Обратимся к воспоминаниям того же земляка и однополчанина Александра Калистратова:

«…Под деревней Старая Буда, на Варшавке, у села Мокрое, бой у переправы через реку Сопоть, на линии фронта под городом Кировом и другими – везде мы видели Дмитрия Ширяева впереди, в самых жарких схватках с врагом, он всегда первым бросался в атаку и последним выходил из боя..

Нам со стороны казалось, что он заворожён, его ни пуля, ни штык не берёт. А он, как всегда, со своей лучистой улыбкой сплюнет и «ёлки зелёные» скажет (поговорка у него такая была)»

Но, к великой печали, один из боёв всё же оказался последним для нашего отважного земляка.   

Его хорошо запомнил и подробно описал А. Калистратов:

«Части корпуса вели жестокие бои на реке Жиздра Калужской области. Д. Ширяев командовал взводом ротных миномётов. У села Перестяж отбито несколько атак врага. Во второй половине дня немцы бросили на наш полк всё: артиллерию, миномёты, танки, а авиация просто не даёт головы поднять, и под прикрытием этой армады они пошли в атаку. А ещё перед собой их пехота погнала скот. И вот в этой обстановке Ширяев со своим взводом выдвигается вперёд. Немецкие танки оказались сзади боевых порядков взвода. Бойцы взвода Ширяева обрушили на врага десятки мин с целью отсечь пехоту от танков. Немцы сначала залегли, а затем начали уползать назад. Так была отбита и эта атака врага, и в том была великая заслуга взвода Ширяева.

Но, как оказалось, рано нам было праздновать победу. Немцы левее нашего полка прорвались и устремились вдоль большака к деревням Жуково, Ожигово, Колосово.

Нам приказали занять оборону на опушке леса западнее деревни Колосово. Не успели мы окопаться, как немцы повели против нас наступление. Мы отбиваемся из последних сил.  На исходе патроны. Часто отбиваемся от врага его же оружием, которое берём у убитых немцев. Несём большие потери. Погибли Саша Грудинин, Вася Повстяной, умолк пулемёт Феди Ларюхина (кажется, он был из деревни Еловка), тяжело ранен Степан Агафонов. И тут немцы просочились где-то в лес и из леса пошли в атаку. В этот момент поднялся Дмитрий и с криком «ура!» повёл остатки эскадрона в контратаку. Ошеломлённые немцы в замешательстве остановились, а через доли секунд бросились назад, мы вдогонку за ними. И тут автоматной очередью был сражён наш бесстрашный Д. Ширяев».

Боевые товарищи похоронили Дмитрия Ширяева в братской могиле у деревни Перестряж на берегу реки Жиздры.

Командование представило Дмитрия Ширяева к званию Героя Советского Союза. Однако документы свидетельствуют о награждении его орденом Ленина (посмертно).

Позже останки бойцов из могилы на берегу Жиздры были перенесены в более крупное братское захоронение у деревни Славышено Козельского района Калужской области. В списках покоящихся там героев под номером 400 значится наш земляк Дмитрий Фёдорович Ширяев, партизан дивизии «Дедушка», военный техник, лейтенант, командир миномётного взвода кавалерийского корпуса Белова, кавалер ордена Ленина, геройски погибший, защищая Родину. Ему было всего 23 года…

 

 

На снимках: вид братского захоронения, где покоится наш земляк Дмитрий Федорович Ширяев

 

---

 

КНИЖКИНА НЕДЕЛЯ - ПРАЗДНИК, ЛЮБИМЫЙ С ДЕТСТВА

С 26 марта по 3 апреля в нашей стране проходит Неделя детской книги – праздник всех читающих ребят, праздник детства, праздник для писателей, издателей и библиотекарей. Книжкина неделя. Так тепло, по-домашнему, в СССР называли Неделю детской и юношеской книги, которая проводилась в дни весенних каникул.

Этот период был отмечен огромным числом больших и малых мероприятий в библиотеках, домах пионеров; литературными чтениями по радио, показом по телевидению фильмов, снятых по детским книгам. Встречи с авторами любимых произведений, конференции самих детских писателей – что только не умещалось в рамки Книжкиной недели!

Советский Союз был читающей страной. И любовь к хорошей книге у нас прививалась с детства. Но не стоит думать, что для активной работы по приобщению подрастающего поколения к литературе отводился лишь короткий период весенних каникул. Нет! Чтение книг не снималось с повестки дня никогда. А Книжкина неделя была праздником, когда КНИГЕ уделяли повышенное внимание, её чествовали, как будто отмечали день рождения. Кстати, завершение недели так и называли – Книжкины именины.

Мы, школьники той поры, не задумывались, почему именно в дни весенних каникул отмечается этот праздник, какая конкретно книжка послужила поводом для именин. А всё было просто: праздник приурочен ко дню рождения великого сказочника из Дании Ганса Христиана Андерсена, который родился 2 апреля 1805 года. Он называется Международный день детской книги и отмечается во всём мире с 1967 года, когда его учредили по инициативе и решению Международного совета по детской книге.

В нашей читающей стране не ограничились одним днём и отмечали Книжкины именины в течение целой недели весенних каникул. И никто не был в обиде. Разве можно обижаться на то, что праздник длится и длится…

Эта традиции сохраняется до сих пор. Именно сейчас, на последней мартовской неделе, в России проходит Неделя детской книги. В этом году она посвящена известному писателю Корнею Ивановичу Чуковскому.

Казалось бы, Дорогобужский краеведческий музей не имеет отношения к Книжкиной неделе: мы не собираем детские книги, и уж точно у нас нет материалов о связи Чуковского с нашими краями, поскольку автор «Мойдодыра» здесь не бывал.

Однако всё же нашёлся экспонат, который даёт нам основание приобщиться к празднику, любимому с детства. Это книга Розы Гречановой «Башня».

Роза Гречанова известна в Дорогобужском районе как журналист и автор стихов и прозы. Роза Константиновна родилась в Башкирии. Её школьные годы прошли в Сибири, в Кемеровской области. Затем были учёба в техникуме и работа в  легендарном Комсомольске-на-Амуре. С начала 90-х годов Р.К. Гречанова живёт на Смоленщине. Работала корреспондентом в Дорогобужской районной газете, откуда ушла на заслуженный отдых.

Её давнее увлечение – литературное творчество. Пишет стихи, рассказы, основанные на жизненных событиях. В 2014 году издала три небольших сборника: стихотворный – «У счастья разные оттенки», прозаические – «29 нарциссов» и «Башня». Все три книги Роза Гречанова подарила нашему музею. Они хранятся в музейной библиотеке и используются в экспозициях, которые мы оформляем ко Дню поэзии, Дню города, к мероприятиям, посвящённым поэтам-землякам.

Роза Константиновна – член районного творческого объединения «Провинция». Она постоянный участник различных литературных конкурсов. В недавнем районном конкурсе «О Дорогобуже с любовью» Роза Гречанова заняла второе место в номинации «Проза». И сегодня мы извлекаем из шкафа именно прозаический её сборник «Башня», написанный для детей.

В книгу вошли маленькая повесть «Пастырь», рассказы о животных, а также рассказы, героями которых являются знакомые автора. Все произведения Розы Гречановой основаны на личных впечатлениях, её жизненном опыте. Она пишет о том, что хорошо знает, что прочувствовала, выносила в душе. Язык её прозы прост. И поэтому рассказы читаются легко, в них нет ничего надуманного, непонятного, они воспринимаются с интересом.

Особого внимания заслуживают рассказы о животных. Роза Гречанова пишет о них как о разумных существах, способных думать, чувствовать, сопереживать, дружить, быть преданными и благодарными.

Розу Константиновну всегда сопровождает по жизни хотя бы один домашний питомец. К каждому из своих четвероногих друзей она относится как к члену семьи. Умеет не только ухаживать за кошками, собачками, но понимает их, чувствует. Наверное, именно поэтому её рассказы о животных искренни и трогательны.

Предлагаем вашему вниманию несколько рассказов Розы Гречановой из детской книги «Башня».

   Такой непонятный мир

    (Тошины рассказы)

  Вместо предисловия

Я – небольшой рыжий пёсик Тоша десяти лет от роду. За годы, проведённые у своей хозяйки, я очень возмужал и не только набрался жизненного опыта, но и научился передавать ей свои истории, которые она за мной записывает. И сейчас я вам поведаю одну из них.

Господи, ну и страху я натерпелся недавно… Никакими - даже человеческими словами - этого не передать… Но я всё же соберусь сейчас с мыслями и постараюсь поведать вам эту ужасную и, не поддающуюся моему разумению, историю.

А дело было так. Взяла меня хозяйка на днях на руки и поднесла к какому-то стеклянному, как я считал, полотну. Она его называет зеркалом и всегда, когда куда-то собирается, долго перед ним крутится. Поднесла и говорит мне: «Смотри, Тошенька, какой ты у меня красавчик!».

Глянул я в это самое зеркало и … обалдел. Вижу – стоит там моя хозяйка с какой-то незнакомой  собакой на руках. Ну и разозлился же я! Такое меня зло взяло! Хотел вырваться у неё из рук и задать трёпку этому самозванцу, да не тут-то было. Крепко держала она меня, но к зеркалу поближе всё-таки поднесла. Хотел я тогда принюхаться к тому незнакомцу и пришёл в ужас от того, что он тоже один в один повторял все мои движения. Он так же, как и я, ткнулся носом в это зеркало и начал неистово меня обнюхивать. Но это ещё полбеды. Самое ужасное было в том, что от него ничем – абсолютно ничем! – не пахло. И от хозяйки моей, которая в этом зеркале была, тоже не пахло ничем… Что за наваждение? Мне стало как-то не по себе от этой жути. Как это человек и собака не пахнут ничем? У меня такое просто в голове не укладывается.

Когда я снова внимательнее глянул в зеркало и увидел, что тот незнакомец и хозяйка там повторяют все наши движения, то крепко призадумался. А что если в этом зеркале у неё на руках – я? Принюхался ещё раз. Нет, не может этого быть. Не пахнет тот, зеркальный, ни мной, ни какой-то другой собакой. Он вообще не пахнет ничем, как и моя зеркальная хозяйка. Как такое может быть? Для меня это – неразрешимая загадка.

Это, кстати, не единственная для меня непознанная тайна из мира людей. Есть у них ещё одна вещь, которую я тоже не понимаю. Называется она – телевизор. В этом самом телевизоре всегда разговаривают какие-то люди, а запаха от них опять же никакого нет. Иногда в нём даже собаки какие-то лают. Голоса я их прекрасно слышу, а вот запаха уловить не могу, как ни стараюсь.

С телевизором этим я всё-таки смирился, он мне не очень-то досаждает, под него хорошо засыпается, а вот маленькая пластмассовая коробочка, которую хозяйка называет телефоном, ой как меня бесит.  Она по этому телефону часами может разговаривать. Но дело не в том, что она долго разговаривает, а в том, что я слышу из него голоса многих знакомых мне уже людей, а их самих при этом нет. Как такое может быть? И запаха этих людей я тоже абсолютно не чувствую хоть и принюхиваюсь к этому телефону во время разговоров. Просто мистика какая-то. Ведь по части распознавания запахов я – гений! Любой, самый тонкий и едва различимый их нюанс распознаю. Мне хозяйка иной раз говорит: «Сегодня у тебя на ужин – курица с гречкой». А я это уже знал, когда она ещё  только продукты достала и готовить собралась.

Мне кажется, единственная самая нужная, на мой взгляд, и полезная у людей вещь – это холодильник. Это такой волшебный, как я вначале думал, большой и белый шкаф на кухне. Какие там вкусности хранятся! Как только начинаю об этом думать, у меня слюнки сразу текут. Там всегда есть колбаска, сыр, паштет, курочка, молоко, косточки и ещё много разных съедобных вещей. Вначале я думал, что этот шкаф сам по себе такой волшебный. А потом понял, что все эти вкусности хозяйка приносит из магазина и складывает в него. Про магазин я тоже всё понял. Это такой дом, куда мы с хозяйкой ходим за продуктами. Мне, правда, туда заходить нельзя, но хозяйка всегда оттуда выносит полную сумку вкусняшек. Хоть тут-то я разобрался, что к чему. Может, со временем и с остальным разберусь, хотя в этом я не совсем уверен. Уж больно те штуки – зеркало, телевизор и телефон – мудрёные.

Микки и Яшка

Эта парочка была неразлучна. Они постоянно ходили вдвоём и представляли собой весьма забавный тандем. Крупный, темной масти, вальяжный и немного нагловатый кот Яшка и чуть крупнее Яшки скромная и рассудительная палевая собачонка Микки, всегда вместе появлялись во дворе и, обследовав свою территорию, чинно усаживались на скамеечке у подъезда, поджидая хозяйку или кого-либо из соседей, постоянно зазывавших их в гости. Во дворе все их очень любили, подкармливали и пригревали, когда хозяйка была на работе.

Частенько Микки с Яшкой гостили и у нас. Причём, несмотря на свою дружбу и взаимную заботу они были очень разными, и за их поведением интересно было наблюдать. Например, стоило только открыть дверь квартиры, как Яшка тут же бесцеремонно перешагивал через порог и  следовал на кухню. Микки же, напротив, никогда не переступала порога чужой квартиры без приглашения. Только услышав приветливое «ну, что ж ты – заходи», она степенно заходила в прихожую и ждала дальнейшего приглашения на кухню за угощением.

Они оба очень любили молоко. У нас даже стояли на кухне специальные мисочки для них. Стоило их наполнить молоком, как Микки с Яшкой тут же принимались его лакать. Причём, ели они тоже по-разному. Всегда степенная Микки здесь не могла удержаться и так жадно лакала из миски, что молоко разбрызгивалось далеко вокруг. Яшка же наоборот лакал не торопясь, степенно и очень аккуратно, а потом ещё так же аккуратно подлизывал за Микки капли молока с полу. Угостившись, они уходили с детьми в комнату и с удовольствием принимали участие в их забавах.

Однако, как бы они ни увлекались игрой, около семи вечера всегда выходили из детской и, сев у двери в прихожей, начинали проситься домой. К этому времени  возвращалась с работы их хозяйка, Анна. Меня до сих пор поражает их интуитивное чувство времени. Как, не умея пользоваться таким изобретением человека как часы, они безошибочно угадывали, что пора домой…? Что побуждало их дружно, не сговариваясь, покидать детскую и идти к выходу? Настоящая загадка природы.

Незамужняя и бездетная Анна взяла их к себе, когда им едва исполнилось по два месяца. Наверное, оттого, что с раннего детства Микки и Яшка росли вместе, они и стали так дружны и неразлучны. При этом Микки, видимо, в силу своей женской натуры почти по-матерински опекала Яшку. Она всегда строго пресекала все его воровские выходки. Чего греха, таить водилась за Яшкой такая привычка – стянуть со стола плохо лежащий лакомый кусочек, когда хозяева этого не видят. Поэтому Микки строго следила за ним и не позволяла промышлять воровством у постоянно пригревающих их соседей.

К тому же Микки была ещё очень смышлёна. Никогда не забуду одной сцены, после которой мне стало даже немного не по себе. Однажды я заскочила домой в обеденное время буквально на минутку, взять кое-какие срочно потребовавшиеся документы. И вот, когда я открыла дверь, чтобы снова бежать на работу, увидела на пороге Микки и Яшку.

Яшка тут же, едва я открыла дверь, по-хозяйски протиснулся в прихожую. Не давая ему пройти на кухню, я, даже сама не зная почему, обратилась к Микки с объяснениями, что очень спешу и не могу сейчас пустить их в гости. Она внимательно слушала мою тираду, а Яшка тем временем бесцеремонно пытался прорваться дальше прихожей. От досады у меня возникло подспудное желание схватить его за шиворот и грубо выставить вон. Однако, сдержавшись, я вдруг произнесла, глядя на собачку: «Микки, я, правда, очень спешу. Забери, пожалуйста, Яшку».

Дальше всё было как в постановочном с прикрасами фильме про животных… Микки, сидевшая до этого на пороге спокойно, вдруг понимающе сморгнула, и, войдя в прихожую, схватила огрызающегося Яшку зубами за шиворот и выставила из квартиры. Я оторопела, а Яшка, громко фыркнув, начал с оскорблённым видом спускаться по лестнице на свой этаж. Придя в себя, я закрыла дверь, поблагодарила Микки и пообещала вечером в знак благодарности угостить её чем-нибудь вкусненьким.

Своё обещание я сдержала и вечером помимо молока угостила Микки с Яшкой печеночной колбаской, которую они оба тоже очень любили. Основательно подкрепившись, неразлучная парочка ушла в комнату к детям, и оттуда долго слышались весёлые детские голоса вперемежку с заливистым собачьим лаем. Однако около семи часов Микки и Яшка, как всегда, вышли из детской и начали проситься домой…

Цыпа

Живёт в нашем городке пожилая пара. И есть у них курочка. Только зовут её не Ряба, как в сказке, а Цыпа. Золотых яичек, как сказочная Ряба, Цыпа тоже не несёт. Зато простыми радует хозяев вполне исправно – почти каждый день дарит им по яичку. И живёт она не в сарайчике на окраине городка, как большинство её соплеменниц, а в обычной благоустроенной квартире вместе с хозяевами.

- Появилась она у нас четыре года назад, когда приезжал в гости внук и попросил во время одного из походов на рынок купить цыплёнка, - вспоминает хозяйка. – Сейчас даже не верится, что из маленького желтенького пушистенького комочка Цыпа превратилась во взрослую умную курочку. А ведь купили мы её, когда ей было всего сутки от роду.

За четыре года, что прожила Цыпа с хозяевами, у неё появились свои привычки, определился характер, как у любого существа, живущего с людьми. Цыпа, например, очень послушна. Слово «нельзя» ей не нужно повторять дважды.

Когда одна знакомая привела меня на дачный участок, где Цыпа с хозяевами проводит большую часть летнего времени, хозяйка пригласила нас в домик. Вслед за нами туда же явилась Цыпа и замерла у порога, склонив голову и вопросительно поглядывая на хозяйку.

- А тебя кто сюда звал? – улыбаясь, обратилась та к курочке. – Нельзя, - добавила она и строго глянула на Цыпу.

Обиженно поквохтав, беленькая хохлаточка чинно перешагнула порог, но далеко уходить не стала, а осталась стоять на веранде у дверей домика, внимательно прислушиваясь к разговору, словно верный страж, боящийся оставить хозяйку надолго без присмотра.

Самое удивительное, что Цыпа очень быстро усвоила границы дачных владений и ни за что не переступала их. Хотела однажды соседка угостить её клубничкой, набрала горсть и позвала Цыпу. Та подошла к меже между участками и встала как вкопанная. И сколько соседка не зазывала её на свой участок, границы она так и не нарушила. Пришлось соседке самой подходить к ней со своим угощением.

Живя постоянно с людьми, Цыпа стала настоящей гурманкой. Любит мясо в сыром и варёном виде, белый хлеб с маслом, пироги, блины со сметаной, варенье, компоты. Ни за что не станет есть вчерашнюю пищу. Стоит только стукнуть дверцей холодильника, как она тут же является на этот звук в надежде на какое-нибудь угощение, которое очень любит принимать из хозяйских рук.

На дачном участке у неё тоже есть свои любимые лакомства. Например, перец, смородина, зелёный лук. Но никогда она ничего не трогает самовольно. Всё только с разрешения хозяев. Для самого её любимого дачного лакомства – зелёного лука – отведена на участке специальная маленькая грядочка, с которой Цыпа его и клюёт. А на одном из смородиновых кустов несколько веточек склонены специально для неё пониже к земле. И только с них она берёт любимые ягоды.

В тепличке для перцев устроена для Цыпы специальная «купалочка», где она с удовольствием возится в песке, никогда не трогая при этом рассады. И когда ей хочется погрести лапками землю, она прямиком направляется к этой маленькой тепличке. Так что за дачные грядки и клумбы хозяева всегда спокойны.

На дачу и обратно Цыпа всегда путешествует в небольшой картонной коробке с окошечком, из которого с любопытством обозревает окружающий мир. В квартире у неё тоже есть свой домик – коробка из-под телевизора.

- Для нас Цыпа стала самым настоящим членом семьи, - говорит хозяйка. – Мне кажется, она многое понимает из того, что мы говорим, вот только сама сказать ничего не может. Мы за это время уже хорошо изучили её повадки, и многое понимаем по её квохтанью.

Как во многих семьях, у хозяев Цыпы тоже заведено по вечерам собираться у телевизора. Приходит к дивану и Цыпа. Правда, без разрешения никогда на диван не взлетает. Получив же добро, утраивается поудобнее около хозяина и с интересом начинает взирать на экран. Если же происходящее там её мало интересует, то она начинает, что говорится, «поклёвывать» клювом и быстро задрёмывает. И стоит только хозяину произнести: – Цыпа, а не пора ли тебе спать? – как она тут же послушно слетает с дивана и ковыляет к своему домику.

Такая вот Цыпа живёт в нашем городке, платя своим хозяевам за их доброту и заботу полнейшим послушанием, пониманием и привязанностью.

---

---

С РОДНЫМ КОТЕЛЬНЫМ  ОДНА СУДЬБА

Сегодня мы представляем экспонат, которому, образно говоря, не сидится на одном месте. Точнее, не стоится. Это макет стального водогрейного теплофикационного котла производительностью 50 Гкал/час.

Котлы типа ПТВМ-50 выпускались на Дорогобужском котельном заводе. В 60-70-е годы ХХ века они были востребованной продукцией. Не исключено, что на просторах бывшего СССР ещё и сейчас можно найти города и промышленные объекты, где сохранились такие действующие образцы с маркой ДКЗ.

Дорогобужские котлостроители гордились своим заводом, своей продукцией. Наверное, им хотелось увековечить всё, что расскажет потомкам об их славном труде. Так, в конце 60-х молодые конструкторы и рабочие сделали макеты трёх котлов, которые поместили в кабинет директора завода и показывали гостям. А в 1980 году макеты были переданы во вновь открывшийся Дорогобужский районный музей.

В 2012 году котельщики создали свой заводской музей и подумали, что макетам котла самое место здесь, в музее истории АО «Дорогобужкотломаш». Однако вернуть экспонаты не удалось: они ведь уже были внесены Дорогобужским районным музеем, во владении которого находились, в Государственный каталог Музейного фонда Российской Федерации.

Но побывать «на родине» макетам всё же удалось: они были переданы на завод для временного экспонирования.

Самым выдающимся во всех отношениях из трёх котлов в миниатюре был вот этот.

Макет запечатлён как раз в период его пребывания в заводском музее, где он находился с 2013 по 2021 год. И был, между прочим, всеобщим любимцем. Ни у какого другого экспоната так часто не фотографировались, как возле этого. А разглядывали его с особым интересом даже те, кто создавал эти котлы. Ведь в собранном виде никто из них это заводское детище не видел. К месту эксплуатации котёл доставляли в разобранном виде, для чего требовалось от 15 до 17 железнодорожных вагонов. Макет-то небольшой и даже изящный. А высота котла в натуральную величину (без дымовой трубы) – с пятиэтажный дом…

Год назад макеты котлов вернулись к месту постоянного пребывания – в Дорогобужский историко-краеведческий музей. Здесь к 60-летию предприятия оформлена тематическая выставка. Важными её экспонатами являются котлы-путешественники. Они занимают, может, не самое престижное место, но, без сомнения, находятся в центре внимания посетителей выставки. Ведь эти макеты, как и котлы, – важная часть судьбы предприятия, а значит, часть судьбы коллектива, в котором многие связаны с родным котельным заводом не одним десятком лет. Есть такие, кто отработал на ДКМ более полувека.

Сбором материалов о заводских «пятидесятниках» сотрудник музея Белковская Татьяна Евгеньевна занималась во втором полугодии 2021 года. Удалось установить восемь имён. В сегодняшней публикации мы предлагаем вниманию наших посетителей краткую информацию об этих людях.

ОВЧИННИКОВ ВАЛЕРИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ (годы работы на ДКМ 1962-2019)

В судьбе ДКМ и в судьбе В.А. Овчинникова есть одна общая важная дата – 1962 год: 1 января 1962 года был основан Дорогобужский котельный завод, а осенью сюда по направлению прибыл выпускник Ивановского энергетического института Валерий Овчинников.

Молодой специалист прошел путь от инженера-конструктора до Главного конструктора завода. Он всегда, независимо от должности, работал творчески: является автором 46 научных трудов, соавтором 19 авторских свидетельств на изобретения.

В 1968 году Валерий Александрович защитил диссертацию на соискание степени кандидата технических наук. Её тема «Исследование и разработка унифицированных стальных водогрейных котлов для крупносерийного производства». Известно, что экономический эффект от внедрения этих котлов составил 23,43 млн. рублей на объём их выпуска в 1984 году.

И это далеко не всё, что сделано В.А. Овчинниковым для повышения уровня производства, улучшения качества продукции, для поднятия престижа завода и укрепления его позиций на рынке котлостроения.

Труд В.А. Овчинникова отмечен наградами: медалью «За доблестный труд», орденом «Знак почета», медалью «Ветеран труда», бронзовой медалью Главного комитета ВДНХ СССР (1984), многочисленными грамотами и дипломами.

Есть и ещё одна награда – признательность и уважение коллектива. Все, кому довелось работать рядом с Овчинниковым или под его началом, отмечают, что он замечательный человек: внимательный, тактичный, чуткий, справедливый. «Валерий Александрович для меня – олицетворение всего хорошего на заводе», - сказала однажды одна из его коллег. Под этими словами, без сомнения, подписались бы очень многие.

ШАЛЮТИН НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (годы работы на ДКМ 1964-2016)

Первая запись в трудовой книжке Николая Шалютина сделана 6 апреля 1964 года: он был принят на котельный завод учеником слесаря. А вернувшись после службы домой и в заводской коллектив, решил стать котельщиком. И стал!

Затем последовали новые ступени карьерного роста Николая Шалютина: мастер, старший мастер; заместитель начальника, начальник КСЦ №2; заместителя начальника, начальник ПДО. Примечательно, что эти перемещения происходили на одном предприятии, с которым Шалютин разделил взлёты, падения, возрождение – все этапы, выпавшие на 52 года его работы на ДКМ.

Ему посчастливилось пережить «золотой век» Дорогобужского котельного завода. Предприятие работало в полную силу. Оно получало награды. Поощрений удостаивались и лучшие работники.

В 1972 году Николай Шалютин. был награждён Почётной грамотой МТЭ и ТМ;  знак «Победитель социалистического соревнования» вручался ему в 1973, 1974, 1975гг., а  в 1985 году – почётный знак «Ударник 11-й пятилетки». В 1986 году Н. Шалютину было присвоено звание «Заслуженный мастер Министерства энергетического машиностроения». В 1989 году ему вручили  медаль «Ветеран труда».

В старой заводской Книге Почёта, которая хранится в музее истории ДКМ, тоже есть портрет Николая Шалютина. И не на одной странице! Он всегда был в числе передовиков, на каком бы участке ни работал.

Его финальная должность на ДКМ – инженер по организации, эксплуатации и ремонту КСЦ. Это его самый любимый цеховой коллектив, который в 2016 году тепло и душевно проводил Н.В. Шалютина на заслуженный отдых. В тот день он получил ещё одну награду: Почётную грамоту Администрации Смоленской области.

ШАЛЮТИНА ЛЮДМИЛА НИКОЛАЕВНА (годы работы на ДКМ 1966-2018)

Ей ещё не исполнилось 18 лет, когда 16 августа 1966 года она пришла на ДКЗ. Её приняли без проблем: предприятие нуждалось в молодых кадрах. Обучение специальностям шло прямо на месте. И Людмиле предложили учиться на контролёра ОТК. Она оказалась прилежной и смышлёной ученицей. Вскоре получила «стартовый» разряд, который своевременно повышала. Кроме того, успешно окончила вечерний техникум. Это помогало в профессии. Скоро молодая работница стала получать первые поощрения за труд.

В 1970 году портрет Людмилы был помещён на заводскую доску почёта. Затем он неоднократно появлялся на доске почёта цеха. Благодарности, грамоты, премии – записи о них занимают не одну страницу в трудовой книжке.

В 1975 году Л. Н. Шалютину назначили контрольным мастером ОТК. Более высокая степень ответственности не испугала её, а накопленный опыт позволил взять на себя заботу о подготовке молодых кадров: она стала наставницей.

Людмила Николаевна все 52 года трудового стажа работала в ОТК. Проводила контроль деталей котлов, проверяла сборку, сварку секций; впоследствии работала на механическом участке, где было огромное количество деталей, подлежащих проверке. Л.Н. Шалютина была активным рационализатором. Об этом свидетельствуют записи в трудовой книжке о награждениях за полезные нововведения, которые совершенствовали работу ОТК.

Однако работа – не единственное, что связывало Людмилу с заводом. Здесь она познакомилась с человеком, который стал её верным спутником на всю жизнь. Семья Людмилы и Николая Шалютиных родилась на заводе, ведь именно «под знаком ДКМ» прошла их свадьба – первая комсомольская свадьба на предприятии. И во всей многогранной интересной жизни коллектива эта замечательная пара активно участвовала долгие годы.

Как и у мужа, у Людмилы немало наград за достижения в работе: кроме уже названных поощрений, знак «Победитель социалистического соревнования», медаль «Ветеран труда», почётная грамота Администрации Смоленской области.

        НЕДОИМЧЕНКОВ ВИКТОР ИЛЬИЧ (годы работы на ДКМ 1964-2020)

Виктор Недоимченков впервые переступил порог ДКЗ 20 июня 1964 года. К этому времени у него, совсем юного,  уже был небольшой опыт работы в РЭС учеником электрослесаря, что помогло ему устроиться на ДКЗ в сварочную лабораторию, которая только-только создавалась. Она и стала главным «трудовым фронтом» В. И. Недоимченкова, который расставался  с предприятием только однажды – на время воинской службы

Начинал он свою карьеру слесарем-ремонтником, а завершил начальником сварочно-технологической лаборатории (СТЛ).  Этот пост Недоимченков заслужил своим неустанным трудом, постоянным поиском, стремлением к совершенствованию, учёбой, освоением новых знаний, успешным применением изобретений, внедрением современного оборудования.

В СТЛ ни один месяц не проходил без рационализаторских предложений. Их «обкатывали» в лаборатории, а потом внедряли в производство.  Эффективность некоторых из них проверена десятилетиями: несмотря на скачки технического прогресса, они до сих пор востребованы в котлостроении. И ко всему, что проверялось, изобреталось, внедрялось коллективом СТЛ, причастен Виктор Недоимченков, на счету которого много личных рационализаторских предложений.

Как и многие заводчане, он не только трудился здесь – он жил жизнью коллектива: участвовал в спортивных мероприятиях, в художественной самодеятельности, в субботниках и воскресниках, в работе комсомольской организации, выпускал «Комсомольский прожектор», выезжал в подшефные совхозы и т.д. Относился к заводу как к своему, родному, как ко второму дому. Это, вероятно, ещё и потому, что на предприятии также работала жена Виктора Ильича Галина Владимировна, а позже сюда пришла их дочь Татьяна.

Более полувека – заводской стаж Виктора Ильича Недоимченкова. Он пришёл шестнадцатилетним пареньком на ДКЗ, а ушёл зрелым человеком с АО «Дорогобужкотломаш». Но как бы ни менялось название предприятие, для Виктора Ильича это всегда был родной котельный завод. 

КАПУСТНИКОВА АЛЕВТИНА АЛЕКСАНДРОВНА (годы работы на ДКМ 1966-2021)

Когда 22 августа 1966 года Алевтина впервые оказалась на территории котельного завода, она и предположить не могла, что проведёт здесь более полувека. После школы девочка оказалась на распутье: куда идти, чем заняться? И тут получила направление на котельный завод.

Алевтину, как и многих её сверстников, приняли ученицей. Дали ей хороших наставников. У новенькой быстро появился интерес к работе, а затем и желание стать инженером.

По направлению завода Алевтина поступила в Брянский машиностроительный институт. Успешно окончила его и вернулась на предприятие дипломированным специалистом.

Основным местом работы Алевтины Александровны Капустниковой стал технологический отдел (впоследствии отдел Главного технолога).

В этом отделе с самого начала, работали специалисты высокого класса. Имена инженеров-технологов первой поры на заводе помнят до сих пор. И на фоне тех, кто создавал славу дорогобужского котельного, быть специалистом средней руки не представлялось возможным. Поэтому Алевтина Капустникова старательно набиралась опыта, оттачивала профессиональное мастерство и очень быстро заслужила признание коллег, стала одним из лучших специалистов технологического отдела. В новейшей истории предприятия её называли уже самой лучшей в секторе её деятельности; ставили в ряд с теми, кого считают золотым фондом ДКМ. На таких завод держится, говорили о Капустниковой.

 Её долго не хотели отпускать с завода – трудно было найти замену инженеру-технологу такого уровня. Вот и получилось, что с того памятного августовского дня, когда Алевтина испуганной девчонкой впервые переступила проходную завода, до увольнения с предприятия прошло 55 лет.

Вся её жизнь протекала «на фоне» ДКЗ, ставшего АО «Дорогобужкотломаш»: учёба в вузе, создание семьи, рождение детей,  профессиональный рост, дружба, шефские поездки в совхозы, победы в спортивных соревнованиях (Алевтина Александровна признанный на заводе игрок в шашки). Словом, как и большинство ветеранов предприятия, не просто работала здесь, а шла с заводом по жизни.

ПУЗЫРЁВА ВАЛЕНТИНА ИВАНОВНА (годы работы на ДКМ 1967-2019)

Валентине было 17 лет, когда она вместе с родителями переехала из Волгоградской области на Смоленщину и по совету дяди поступила работать на котельный завод. Это было в 1967 году.

Первая заводская специальность Валентины – контролёр ОТК. Зона ответственности – механический участок. С его коллективом она и прошла по жизни, не изменив ему ни разу за 52 года. Но профессию поменяла дважды.

Однажды Людмила Седнева, дочь главы семейной династии токарей Печёнкиных, уговорила Валентину Пузырёву освоить токарный станок. Она же и обучала её новой профессии. Результат вышел отличный: трудовые успехи Валентины постоянно отмечались поощрениями.

Ей вообще казалось, что в работе для неё ничего невыполнимого нет. Когда Валентине Ивановне предложили перейти в сверловщицы, она согласилась. Не побоялась, что на первых порах ей, тогда уже матери троих детей, придётся быть ученицей. Под руководством наставницы Марии Пахомовой она быстро освоилась на новом месте и проработала сверловщицей 35 лет, до торжественных проводов её с завода.

Валентину Ивановну неоднократно поощряли за успехи в работе премиями, благодарностями, грамотами, среди которых две почётные грамоты Министерства энергетического машиностроения, звание «Лучший рабочий Министерства энергетического машиностроения». В.И. Пузырёва награждена медалью «Ветеран труда».

А ещё за ней прочно закрепилась слава активной общественницы, всегда находившейся в гуще заводской жизни. В свободное же время Валентина занималась в художественной самодеятельности. Впрочем, тут прошедшее время неуместно: ветеран ДКМ Валентина Ивановна Пузырёва и сейчас активистка клубной сцены. Она по-прежнему энергична, активна, живёт интересной насыщенной жизнью.

ЮДИН АНАТОЛИЙ АФАНАСЬЕВИЧ (годы работы на ДКМ 1968-2018)

Путь А. А. Юдина на заводе – это путь неустанной работы, поступательного карьерного роста, путь, не лишённый успехов и достижений.

Начался он в 1968 году. Тогда, в сентябре, совсем  молодым парнем, Анатолий пришёл на  дорогобужский котельный завод. Его приняли газорезчиком. Однако останавливаться на этом парень не стал: скоро освоил профессию котельщика. Но тут подошёл срок армейской службы.

После армии Анатолий Юдин вернулся на ДКЗ, где его с радостью приняли. Работал котельщиком, затем его перевели в мастера. Потом стал старшим мастером, а в 1988 году – новая ступень: заместитель начальника КСЦ-4.

Перемены на заводе вносили изменения и в его трудовую биографию. Но все эти изменения проходили здесь, на родном котельном.

С 2010 года  Анатолий Юдин назначен на должность начальника конвективного участка КСЦ.

О том, как он работал все эти годы, говорят записи в трудовой книжке о поощрениях. Среди них множество благодарностей и почётных грамот завода. А есть награды более высокого значения. Например, Почётная грамота Облсовпрофа и звание «Лучший мастер» Смоленской области. Это звание было присвоено Юдину в 1979 году.

Несколько лет спустя он был удостоен звания «Лучший производственный мастер». Потом был знак «Ударник 12-й пятилетки», занесение имени в заводскую Книгу Почёта, ещё старую, советской поры. А в 2016 году Имя Анатолия Афанасьевича Юдина появилось в новой Книге Почёта ДКМ, которую учредили в честь 50-летия предприятия.

В 2018 году, отработав на ДКМ 50 лет, А.А. Юдин завершил трудовой путь. Однако в истории предприятия остался его добрый след.

КОВАЛЁВ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ (годы работы на ДКМ с 1967 г.  по настоящее время)

Николай Васильевич Ковалёв единственный в своём роде.  Он один из заводских «пятидесятников» до сих пор находится в рабочем строю.

Он пришёл на дорогобужский котельный завод  в 1967 году совсем юным, начинал учеником.

Сейчас Н. В. Ковалёв – токарь 6 разряда. Он один из опытнейших специалистов в своей профессии. И это подтверждено, что называется, официально. Среди его многочисленных поощрений и достижений звания «Лучший по профессии», «Ударник 9-й пятилетки», «Отличник качества», «Отличник качества МЭТиТМ», «Отличник качества Минэнергомаш», Почётная грамота обкома профсоюзов машиностроения. Если бы учредили звание «Токарь – золотые руки», то на котельном заводе первым претендентом на него стал бы Николай Ковалёв.

Таких, как он, на производстве очень ценят, не хотят с ними расставаться, поскольку равноценную замену сразу не найти. Да Николай Васильевич и не торопится расставаться с заводом.  Не жалуется на возраст, на трудности. Он и работает, не требуя скидок на возраст, и свободное время проводит активно.

Н.В. Ковалёв – простой рабочий завода. Но именно таких, как он, в ХХ веке считали героями своего времени. Тогда ценили человека-труженика, созидателя, неравнодушного, активного, который не на словах, а на деле утверждает главные нравственные ценности и остаётся верен им во все времена.

Таковы эти славные люди, чей трудовой заводской стаж составляет пятьдесят и более лет. Это наша гордость, наше достояние!

 

---

 

К ИСТОКАМ СЧАСТЛИВОЙ СУДЬБЫ

 

Фотокопия первой полосы дорогобужской районной газеты возвращает нас в 1957 год – в августовский день, который называли судьбоносным.

25 августа 1957 года состоялся пуск Дорогобужской ГРЭС – первенца большой энергетики Смоленщины.

Это предприятие коренным образом изменило жизнь Дорогобужского района. Преимущественно сельскохозяйственный, он будто перешёл на другие рельсы: электростанция дала толчок развитию промышленности. Одно за другим стали строиться крупные предприятия, образовавшие мощный промышленный узел, продукция которого нашла применение как в нашей стране, так и за рубежом.

Но это произошло позже. А тогда, 25 августа 1957 года, на площади перед административным корпусом ГРЭС собрались те, кто строил станцию и прилегающий рабочий посёлок, кто устанавливал оборудование, проводил испытания. Здесь находились те, кто собирался жить и работать на первом в районе большом предприятии, кто просто ждал его открытия и верил в то, что оно изменит жизнь к лучшему.

Словом, 25 августа 1957 года был грандиозный праздник. Он вошёл в историю как день рождения нынешней Дорогобужской ТЭЦ и стал главной темой всех газет Смоленщины.

«Сегодня пущена в эксплуатацию Дорогобужская ГРЭС», «Дорогобужская ГРЭС дала первый промышленный ток», «Дорогобужская ГРЭС вступает в строй», «Слава строителям – героям труда!» - вот заголовки передовых статей в газетах той поры. А одна из них опубликовала стихотворение, посвящённое строителям электростанции:

 

---

 

КАРТИНА А.А. КОРОБОВА И ЕЁ ЗАГАДКИ   

В Дорогобужском музее находится картина Александра Алексеевича Коробова (1905-1977) «Вечная слава». Она написана в 1972 г., материал и техника - холст, масло, размеры 86 х 124 см.

 А.А. Коробов родился в Дорогобуже в 1905 г., это известный советский московский художник, один из создателей Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

Александр Алексеевич проходил военную службу офицером в период Великой Отечественной войны. Война выкосила многих его ровесников из довоенных поколений и оставила жестокие, вечные зарубки в памяти выживших. В силу этого понятно стремление художника увековечить память погибших.  

Впервые сюжет, использованный в картине «Вечная слава», появился в карандашном рисунке 1946 г. (рисунок к картине «Вечная слава!». Б., кар. 51 х 31). Следующей была одноименная картина 1955 г. (Вечная слава! Х., м. 90 х 139). Она идентична нашей картине 1972 г. По свидетельству жены, замысел картины взят художником из жизни. Александр Алексеевич женщину и ребенка писал с жены и ее племянницы.   

    

Художественные работы, как правило, содержат знаки и символы, которые отражаются в образах. Случается, символом часто является то, что кажется непонятным или неуместным в работе. Один из символов заключается в названии работы. Как-то уже сложилось, что «славу» мы соотносим с героями и подвигами, «вечную память» – с погибшими. Оба этих понятия пересекаются смыслами через фразу «вечная слава». Нам затруднительно определить, кем является женщина с ребенком для бойца, захороненного в придорожной могиле. Некоторую подсказку может дать название картины. Но человек с современным менталитетом предпочел бы назвать картину «Вечная память», учитывая человеческую трагедию и необратимость смерти. Но в прошлом, оказывается, судили иначе. Властная верхушка долгое время после Великой Отечественной войны старалась не акцентироваться на потерях (потери занижались до 7 млн. вместо реальных 20-26 млн.), победа в войне связывалась с великим вождем и его мудрым руководством. Соответственно, приоритет был у «славы», а не у «памяти», это было уже традицией и идеологическим клише (самостоятельное словотворчество со времен «Краткого курса…» могло привести к тяжелым последствиям). Параллельно с названием нашей картины мы можем наблюдать фразу «вечная слава» в выдающихся образцах поэзии прошлого: у М.В. Исаковского в стихотворении «Вечная слава (В День Победы)» (май 1950 г.): «Вечная слава и вечная память/ Павшим в жестоком бою!…) и у Р.И. Рождественского в поэме «Реквием (Вечная слава героям!)» (1962 г.)

Помимо названия, в картине ясно различимы знаки-образы: женщина с ребенком и воинская могила на переднем плане, на удалении – пашущая на коне женщина и еще дальше церковь. Передний план составила основная сцена, здесь могут быть зафиксированы такие оттенки мысли, как скорбь о гибели, послевоенные неполные семьи и сиротство, и что жизнь не прекратилась и нужно жить дальше. Женщина за плугом может быть отражением горькой и тяжелой доли женщины-солдатки. И, наконец, изображение церкви, примерно на середине расстояния до горизонта (т.е. около 2-3 км).  Солдатская могила не связана с церковью, хотя именно на погосте у церкви она должна быть, учитывая незначительную удаленность церкви. В изображении церкви автор фиксирует мощный пласт нашей культуры, которая в войну пострадала не менее, чем ее носитель – народ.

В 1965 г. было учреждено Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, и среди его создателей был А.А. Коробов. В творчестве Коробова основная темой являются памятники истории и культуры.

Жена Коробова Антонина Павловна - участник Великой Отечественной войны. Она послужила натурой для многих картин А.А. Коробова. Антонина Павловна - друг музея и сама символ Победы. На московских улицах не один год можно было наблюдать троллейбус с ее портретом на борту.

  

В 2016 г. вдова художника передала картину мужа «Вечная слава!» в дар музею.

Прохоров В.А., зав. научно-экспозиционным отделом музея

---

 

СКАЗКИ БАБЫ КАТИ

Наверное, одно из сладких воспоминаний моего детства – сказки. Те, что рассказывала нам мама.

Сказочные вечера приходились на холодное время года, когда рано темнело, когда от сильного ветра пропадало электричество и в хате зажигали керосиновую лампу. На потолке плясали странные тени от язычка её пламени, а мы сидели на печке, забившись в уголок, и в этом тёплом полумраке слушали мамины сказки.

Впрочем, это мы с братом считали их мамиными, на самом же деле они представляли собой что-то вроде семейного наследства: они достались нам от маминой бабушки – Павловой Екатерины Осиповны, бабы Кати. Мама очень любила её, всегда помнила и как-то ненавязчиво внушила и нам любовь и почтение к маленькой старушке, запечатленной заезжим фотографом в зарослях жасмина под окном неказистой хатки.

Родом из белорусских крепостных, наша прабабушка Катя никогда не была богатой. Родила одиннадцать детей, пятеро из которых так и не стали взрослыми.

Жила баба Катя в деревне Фёдоровке, в семье старшего сына Захара, помогала невестке по хозяйству и нянчила троих детей, забавляя их сказками.  Откуда она знала неимоверное количество сказок, забавных и страшных историй, порой выдававшихся за были, никто не задумывался. Но слушали её с большим интересом. Не только внучата и соседские дети, но и взрослые, которые зимними вечерами иногда приходили в Захарову хату, чтоб послушать бабы Катины сказки.

Вот эти сказки и приняла как дорогое наследство наша мама, Казакова Надежда Захаровна.  Их и рассказывала на тёплой печке, открывая нам некий таинственный волшебный мир.

Сказки Смоленского края ещё в позапрошлом столетии привлекли внимание этнографов, фольклористов. Были записаны и сказки Дорогобужского уезда. В 1917 году в составе «Сборника великорусских сказок Архива Русского Географического общества» они вышли в печати.

В сборник были включены 15 текстов от Ивана-шорника из Бизюковской волости и 2 текста от крестьянина Устина Кокошинской волости Дорогобужского уезда (данные из кн. «Смоленская земля. Дорогобужский район. Очерки прошлого и настоящего»).

К бабе Кате, которая жила вдалеке от больших дорог, никогда не приходили собиратели фольклора, Её сказок нет ни в одном сборнике. Но они (пусть и не все, что она рассказала за свою жизнь) хранятся в нашей семье: в душе, в памяти сердца. И даже если сюжеты её сказок перекликаются с другими образцами смоленского фольклора, они всё равно останутся для нас сказками бабы Кати.

Предлагаю вам, уважаемые читатели, одну из сказок прабабушкиного «репертуара». Конечно, мама, учитель русского языка, рассказывала нам сказки литературным языком. Но мне захотелось представить, каким было повествование в устах деревенской старушки, не знавшей грамоты, всю жизнь прожившей в деревне. И я «перевела» сказку на диалект. На мой взгляд, звучала она примерно так.

Сказка про то, как деука у баню прясть ходила

Жиу-быу старик, и помёрла у яго жёнка. Осталась дочка, вумница, красавица, ветлая, работящая. Усю работу по двору вела, усё хозяйство приглядала. Жить бы им с батькой да радоваться.

Да заскучау старик и привёу сабе женку, а дочке — мачеху. А у тэй своя дочка была. На погляд и не дурная, но ленивая и злая. Да и мачеха невзлюбила падчерку, усё думала, как бы от яе избавиться.

И надумала злая баба отправить деуку на ночь у баню прясть. Думаить: оттуда-то яе черти ня выпустють. И говорить ина падчерке: «Хватить табе по поседелкам ходить, там ничога не напрядешь, а иди-ка сянни на ночь у баню, да и пряди там, поболе наработаешь».

Заплакала бедная деука, а делать нечего, собрала усё: веретяно, куделю, лучину - и отправилась. Проходила мимо курошести, сняла петушка, взяла яго подпашку.

Пришла у баню, зажгла лучину, петушка на шостик посадила, помолилася, приладила куделю, веретяно и стала прясть. За работой уремя быстро лятить, и страхи уроде отошли. И удруг сдается ей, что гармошка играить идей-то. Ина чем-то лучинку заслонила, чтоб свет у ваконце ня быу виден и нихто не зайшеу.

Так нет, растворяются двери, уваливаются молодые ребяты, красивые, хвабристые, на ногах сапоги с галошами. И начинають танцувать, Аж пол трящить, аж искры от каблуков отлетають. Танцували, танцували и обращаются к деуке:

— Девица-красавица, пойдем с нами танцувать.

— Куды ж я пойду, — говорить ина, — вы вон какие нарядные, чистые, а на мне сарахван старый, кохта рваная… не, не пойду.

Побегли двое за дверь, тащуть вузёл сарахванов да вузёл кохт – бяри, причипуривайся. Ина усё кое-как на сибе натянула и сидить, не повернется.

— Девица-красавица, пойдем с нами танцувать.

— Не пойду я с вами танцувать, вон у вас сапоги блестящие, да еще и с галошами. А у мине чуни растрепалися,  онучи старые.

Опять ребяты за дверь побегли, тащуть коробку ботинкоу на шнурках, коробку чулкоу.

Натянула ина усе чулки. Ботинки одны надела, остальные у вуголок побросала.

— Девица-красавица, таперь же ти пойдешь танцувать?

— Не могу. Платок у мяне грязный от костры, коса ня чесана, ленты нету. Не, не зовите.

Опять двое кинулися за двери, принясли вузел платков, коробку грябенок, мяшок лент атласных.

Наряжается деука, все на сябе цепляить и усё думаить, что яшше попросить. А ребяты сами догадалися, нясуть ей кольцы да серьги. Деука и это припутила. Думаить, что ж дальше будить?

А кавалеры приосанилися, руки у боки, идуть к ей, притопывають. И только приблизились, а ина протянула руку, притиснула петушка за глоточку, ён и кукарекнул, тут и другие петухи по деревне закукарекали. И враз никога не стало: ни гармониста, ни танцоров, одна деука осталась, да петушок сядить на жердочке.

Поснимала ина с сябе уси наряды, у вузлы завязала, а на сябе свое надела. Видить на вулице светаить, ина открыла двери, выпустила петушка, свайго спасителя, забрала усе вузлы и домой пошла.

Как увидела мачеха, сколько падчерка добра приволокла, разозлилася, разоралася и ряшила на другую ночь свою родную дачку у баню отправить.

Только вечер настау, мачеха снаряжаеть свою деуку, работы ей никакей не даеть, одёжу усю новую надеваить, даеть свечку, чтоб лучина не коптила. И пошла девица, а петушка прихватить не догадалася. Пришла у баню, зажгла свечку, села нарядная, сидить да семечки щелкаить. А уремя долго тянется. Падчерица-то за работой и не заметила, что ночь длинная. А етой вечер, как год тянется. Беспокоится, что нихто не идеть. Уже дремать начинаить мачехина дочка. Удруг почула гармошку, обрадовалась, прихвасонилась. Увалились ребяты, танцують и яе приглашають. Ина и пошла с ими танцувать. С одным танцуить, другой хватаеть, с етим танцуить, третий тянить. Деука заморилась, просится передохнуть, а яны как ня чують, тягають яе от онного к другому. Нет у деуки сил больше, на пол повалилася, а яны усе анно: хто за руку, хто за ногу, хто за косу - так и затаскали. Запели петухи, да поздно, деука уже мертвая была.

Старуха ждеть, кода дочка с нарядами домой придеть. «Нябось, много усяго надавали, не донясеть сама. Пойду, помогу».

Приходит баба у баню, да уместо дочки обняла холодное тело. Заплакала, заголосила, да поздно.

А падчерицу узяу замуж хороший человек, и жила ина с им как вянок плела.           

 

ДОРОГОЕ НАСЛЕДСТВО

 

*****

                      Ведущая раздела Татьяна Белковская

 

---

 

 В.Н. ДОБРОВОЛЬСКИЙ И ДОРОГОБУЖСКИЙ КРАЙ.

"СКАЖИ МНЕ ЧТО-НИБУДЬ НА ТАЙНОМ ЯЗЫКЕ"

 

Представьте, уважаемые читатели, что, проходя мимо компании расшалившихся ребятишек, вы услышали такую фразу: «Мачта хлить, шентяк тахтить – ухливай!»

Что бы вы подумали? Наверное, стали бы гадать, из какой бывшей союзной республики приехали эти дети, на каком языке они говорят. И не угадали бы! Этот особый язык - наш, местный. Если он и прибыл откуда-то, то лишь из глубины веков, из истории Дорогобужского края.

Он давно вышел из употребления, но сведения о нём остались в трудах известного русского учёного – этнографа, краеведа, фольклориста В. Н. Добровольского.

Владимир Николаевич Добровольский (1856-1920) родился в с. Красносвятское Смоленской губернии. По окончании гимназии поступил в Петербургский университет на филологический факультет. Но вскоре перевёлся в Московский университет, который успешно окончил в 1880 году и получил назначение в Смоленскую Мариинскую женскую гимназию учителем литературы, логики и истории. Там он проработал два года, но вынужден был по состоянию здоровья уйти со службы. Он остался жить на Смоленщине и полностью посвятил себя науке, которой увлёкся ещё в студенческие годы под влиянием преподавателей университета известных учёных Ф.Е. Корша, Ф.И. Буслаева, В.Ф. Миллера.

В.Н. Добровольский совершил ряд экспедиций по российским губерниям, объехал весь Смоленский край, собирая этнографический материал: приметы, поговорки; записывал «живую» народную речь, заносил в блокнот описания народных праздников, порядок проведения вечеринок, делал пометки об особенностях народных костюмов крестьян. Итогами экспедиций становились статьи, сборники привезённых материалов, другие научные труды. Благодаря им Добровольский стал известен как исследователь обычаев и языка смоленских, орловских и калужских крестьян.  

Особую ценность для смолян представляют Смоленский Этнографический сборник, Смоленский областной словарь, а также очерк «О дорогобужских мещанах и их шубрейском или кубрацком языке».

Этот очерк вышел в свет в 1897 году в Петербурге. Надо ли говорить, что он вызвал интерес филологов и лингвистов! Исследование В.Н. Добровольского, написанное простым языком, было, судя по всему, доступно и пониманию широкой публики. Сейчас же это наследие учёного просто бесценно. Ведь оно открывает целый пласт культуры нашего края и знакомит с очень интересным явлением – особым языком дорогобужских мещан,

Фраза, приведённая в самом начале нашей статьи, сказана именно на этом – шубрейском (или кубрацком) – языке: «Мачта хлить, шентяк тахтить – ухливай!» В переводе это означает: «Мать идёт, кнут несёт – убегай!»

Что же это за язык такой? Кто на нём разговаривал?

В.Н. Добровольский пишет так: «У мещан города Дорогобужа давным-давно, а когда – они сами не знают, образовался таинственный язык, вроде тех языков, какие в некоторых местностях в употреблении у бродяг и воров. Этим языком пользуются ремесленники, мелкие торговцы, а также бродяги во время своих предосудительных промыслов и занятий. Язык этот в одинаковом употреблении у мужчин, женщин и детей: все они понимают по-кубрацки или по-шубрейски и говорят по-кубрацки, чтобы скрыть от людей посторонних свои мысли».

А поводов скрывать свои мысли, дела и намерения у наших предков, видимо, было предостаточно. Не случайно ведь тайный дорогобужский язык передавался из поколения в поколение. И в 19 веке – веке просвещённом, отмеченном умами великих писателей, известных учёных, - в российской глубинке всё ещё сохранялся этот искусственный кодовый способ изъяснения

Этот язык жил своей жизнью параллельно с литературным русским языком, на котором говорили образованные люди, и наряду со смоленским диалектом простолюдинов, не собираясь сдаваться. Поэтому у этнографа, изучавшего жизнь, быт, традиции, культуру, творчество дорогобужан, было предостаточно и языкового материала. Добровольский приводит в своём очерке ряд примеров общения на кубрацком языке. Они заслуживают внимания!

«Хаботы хлють, их мника; нас поса – дадим смитаны» - «Идут мужики, их мало, а нас много, отваляем их».

«Антон, хлишь у холю, задермонишь антоню и здуль. Уклимай варнатачку и пирхутучку и здуль. Мияють артихоны и гаурюк (герил) – назитаим» - «Антон, пойдешь вперед, натаскай картофель и испеки его. Укради курочку и овечку и испеки. Есть блины и горох (кушанье) – попросим».

Согласитесь, без подсказки не понять! Перевод возможен только со словарём. Кстати, такой словарик имеется. Его составил и привёл в своём очерке Владимир Добровольский. Он даёт с переводом около 300 кубрацких слов.

Поверьте, пробираться сквозь эти словесные дебри очень интересно: попробовать угадать значение слова, попытаться составить хотя бы самое простое предложение, придумать диалог на кодовом языке… А ещё, мне кажется, вы невольно задумаетесь о том, сохранилось ли в нашем дорогобужском лексиконе что-либо от шубрейского (кубрацкого) языка.  

На мой взгляд, да. Ведь «ничто на земле не проходит бесследно». Прошлое оставляет нам свои приветы в земле, под водой, в летописях, народном творчестве и, конечно, в языке.

Вот, например, слово смикитить многие из нас слышали в разговорной речи. Из уст деревенских бабушек оно слетало довольно часто. Например: «Ён только потом смикитиу, што яму талкували». Из контекста ясно, что смикитить – догадаться, понять.

В кубрацком языке у слова точно такое же значение! А мы и не подозреваем, что оно попало в нашу речь из тайного языка дорогобужских мещан, принимаем его за диалектное или разговорное.

Ещё пример. В детстве у нас в обиходе было слово христосики. Так мы называли босоножки из ремешков, часто переплетённых крест-накрест. Оттуда, полагали мы, и название: крест (хрест) – христосики.

Каково же было моё удивление, когда встретила христосики в кубрацком словаре в значении лапти!

Ещё одно слово из современного деревенского обихода харпаль. У нас так называют какую-нибудь одёжину – старую или просто неприглядную. «Да не рядись ты, накинь там харпаль какой, мы ж не на гулянку» - подобную фразу можно было услышать довольно часто. И никто из говоривших понятия не имел, что слово-то кодовое, кубрацкое, и значение его – мужик. Как оно обрело теперешнее значение – догадаться легко: от мужика – к простой мужицкой не слишком приглядной одежде.

Ханыга (хромой) – тоже встречается в сегодняшнем разговорном языке. Но и оно отошло от своего кубрацкого значения.

Слово сиворка (холодно, мороз) – превратилось у нас в сиверку - холодный северный ветер. На сиверку весной вывешивали свиные окорока обветривать - севрить.

Пирхутычка (овечка) сохранилась в целом сочетании слов: «пирхаешь, как овечка».

Замастырить (заключить в темницу, засадить), притахтить (принести), кажуха (шуба), клёвый (хороший, смирный), хировина (чепуха) – все эти слова особого языка дорогобужских мещан в том или ином значении встречаются в нашей местной речи и сегодня. Произнося их, мы даже не подозреваем, что приобщаемся к некой языковой тайне наших предков.

Впрочем, в глубинах языка ещё очень много неразгаданного и непознанного! И кто знает: кубрацкий язык оставил нам в наследство свои слова или создатели этого речевого шифра не только «изобретали» особые буквенные и звуковые сочетания, но и заимствовали часть общеупотребительных слов, придавая им собственные значения. Возможно, исследователи языка сделают новые открытия в этой области. Но то, что собрано и обобщено Владимиром Николаевичем Добровольским, ни при каких обстоятельствах не утратит своего значения. На мой взгляд, его научное наследие с годами обретает ещё большую ценность.

Вы сами убедитесь, насколько интересна его работа, если познакомитесь с очерком «О дорогобужских мещанах и их шубрейском или кубрацком языке». Он опубликован в сборниках «Дорогобужская старина» (вып. 1,2) под редакцией В.Прохорова и Ю.Шорина, а также размещён на сайте нашего музея в разделе «Публикации».

Музей в очередной раз пришёл к вам, уважаемые читатели. Не забывайте и вы заглядывать в музейные залы. Даже если вы не раз бывали здесь, всё равно тут найдётся что-то, с чем вы еще не знакомы.

                                                                      Ведущая раздела Татьяна Белковская

---

 

 

ОВЕЧКА КРУГОМ ЧЕЛОВЕЧКА

Как вы догадались, уважаемые читатели, в этой публикации мы продолжим «овечью» тему, начатую в прошлой публикации. Ей-богу, тема эта неисчерпаема. Недаром наши бабушки говорили, что овечка кругом человечка. Лично моя баба Таня эти слова повторяла часто и произносила их с особым теплом, даже с благодарностью этим самым овечкам, на которых мы, детвора, иногда злились и считали взбалмошной скотиной.

Но вернёмся из детства в музей, где найдём немало помощников – экспонатов, способных поддержать нашу тему и рассказать что-то интересное.

Прялка. Или самопрялка, как говорили в наших деревнях. Кто её не знает? Даже городские дети были знакомы с этим удивительным изобретением человека - по иллюстрациям своих первых книжек. Ведь прялка широко упоминается в народном творчестве (прибаутках, песнях, сказках), а также в произведениях русских писателей и поэтов. Деревенские же дети ХХ века наяву видели за самопрялками своих бабушек. Особо любознательные и старательные сами учились прясть: прилаживать куделю, сучить нитку и при этом приводить в движение колесо.

Слаженные действия давались с трудом: запросто можно было сбиться и по пальцам гребёнкой получить! Но те, у кого хватало терпения, потом испытывали необыкновенное удовольствие от мерного рокота прялки, от вида струящейся нитки, в которую превращалась чистенькая, как бы причёсанная, шерсть.

А впрочем, почему «как бы»? Она и была «причёсанной»!

Пояснение для тех, кто не знает: шерсть, только что снятая с барана или овцы, ещё не годилась для пряжи и валки. Стрижка была первой стадией на пути к вязёнкам (рукавицам, варежкам), вязанкам (кофтам и джемперам), валенкам. Состриженную шерсть сначала скубли, то есть перебирали: отрывали от неё катышки, колючки и прочие ненужные вкрапления. Потом очищенную шерсть хозяйки везли на волночёску.

Волночёска. Загадочное слово!

Современный школьник призадумается над его значением: какие это волны надо расчёсывать??? И попробуй, сообрази, что речь идёт не о речных или морских волнах, а об овечьей шерсти, которую у нас называли волна (с ударением на первом слоге). Так вот эту волну и надо было чесать, прежде чем пустить в работу: на пряжу или на изготовление валенок.

Для этого у нас в Дорогобуже имелась специальная мастерская, которую в народе называли волночёской. Она, между прочим, была весьма известным объектом. По свидетельствам очевидцев, в середине прошлого века на дорогобужскую волночёску ехали со всех концов.

Татьяна Мелихова вспоминает: «Волночёску мы все хорошо знали. В сезон к ней выстраивались целые очереди из подвод. На телегах лежали мешки с шерстью. Очередь продвигалась медленно, подходили новые подводы. Они занимали близлежащие улицы, стояли возле Днепра».

Елена Ермилина: «С детства помню, у нас каждый год весной и осенью ночевали деревенские родственники. Они приезжали с большими мешками шерсти, которые складывали в сенцах. Утром гости вставали очень рано, чтоб занять очередь на волноческу».

Николай Тарасов: «У нас в Сафонове негде было шерсть чесать. Мать всегда ездила в Дорогобуж. Это были поездки дня на два-три – одного не хватало. В Ярцеве управились бы быстрее, но мать говорила, что в Дорогобуже волночёска лучше».

Людмила Курносова: «Я уже была достаточно взрослой, когда жила неподалёку от волночёски. Этот объект нас очень притягивал. Было любопытно, что там происходит, как шерсть чешут. Специально ходили туда посмотреть».

Когда появилось именно такое название – волночёска – трудно сказать. Но промыслы по переработке продукции овцеводства упоминаются в сборнике В. Прохорова и Ю. Шорина «Дорогобужская старина» как одно из давних основных занятий местного населения:

«В ХIХ веке в Дорогобуже появляются промышленные заведения, которые тогда называли «заводами»… Они работали на местном сырье: использовали глину (кирпичные и изразцовые заводы, гончарные заведения), продукцию сельского хозяйства (веревочные заведения, заводы шерсточесальные, красильные, мукомольные, воско- и сальносвечные, кожевенные заводы)».

В книге указываются занятия населения в разных волостях:

«Вышегорская волость: тканье холста, ческа овечьей шерсти; овчинники, плотники». 

«Дуденская волость: угольный, санный, бондарный, корытный, дегтярный, колесный, тележный, санный, кузнечный (изготовление веялок-сортировок, плугов), портняжный, войлочный, овчинный, красильный промыслы; много было сукновалов и шерстобитов…; валяли сапоги».

«Озерищенская волость: батраки, булочники и бараночники, портные, краснорядцы, угольщики, чесальщики шерсти (Яковское, Сковородино), овчинники (Овсяники, Каськово); войлочное производство, маслобойное дело (Доброселье)».

«…крестьянина сильно выручали местные кустарные промыслы… они основывались…на переработке продукции сельского хозяйства (прядение, ткачество, крашение, изготовление веревок, кожевенное дело, дубление овчин, валяние»).

 Представляется интересной ещё одна информация из «Дорогобужской старины»:

«В 1930‑е годы в Дорогобуже был промкомбинат, который объединял лесопильный, кирпичный, кожевенный заводы, типографию, 5 мельниц, бойню».

Странно, что в этом списке нет волночёски. Хотя, по логике, она вполне могла появиться. Ведь овец в деревнях держали повсеместно. Шерсточесальная мастерская напрашивалась сама собой. Как и шаповалка – второй важный объект, необходимый для переработки продукции овцеводства.

Может быть, они и появились ещё в довоенном Дорогобуже, просто упоминаний об этом найти не удалось. Кроме свидетельств единичных старожилов, утверждающих, что эти цеха были тогда в Дорогобуже и входили в состав промкомбината.

А вот во второй половине века и волночёска, и шаповалка мощно заявили о себе на всю округу.

Шаповалка – это народное название. Официальное – сапоговаляльный цех. До 1993 года он вместе с волночёской входил в состав комбината бытового обслуживания (КБО) и находился в Дорогобуже по адресу: ул. Левобережная, 16.

Об этом цехе хорошо помнит Лидия Кузьмина, которая много лет работала главным бухгалтером КБО. По её словам, цех не был убыточным. Недостатка в клиентах он не испытывал. Волну чесать приезжали из разных районов (о чём мы уже говорили) да и валенки зачастую заказывали тут же.

– Мастера у нас работали очень хорошие, – вспоминает ветеран КБО Галина Хомякова. – И работы хватало. В сезон, весной и осенью, очереди на волночёску выстраивались по всей улице. Работали две чесальные машины. Чесальщики были хорошие. Баснин Валентин особенно славился. Его все знали. Мой отец, когда приезжал ко мне из Монастырщины в гости, всегда привозил шерсть на волночёску. И валенки здесь заказывал. Говорил, что дорогобужские мастера хорошие валенки делают. И это правда. Шаповалы наши дело своё знали. Работали по многу лет, часто семейными парами. Демченковы Юлия и Виктор, Федечкины Мария и Иван. Жёны, как правило, заготовки делали, мужья уже процесс продолжали и завершали. Братья Разжевайкины, Герасим и Иван, хорошие валенки валяли. Козлова Николая вспоминаю, Елизавету Семёновну Горбатенкову, которая кассиром-приёмщиком работала много лет. Коллектив хороший был, умельцы. Думаю, многих из них люди и сейчас помнят. Валеночки делали хорошие – тёплые, ноские, аккуратные.

 Сейчас о знаменитом дорогобужском сапоговаляльном цехе напоминает почти разрушенное здание на ул. Левобережная. 

   

 А о давнем ремесле свидетельствует этот музейный экспонат. Колодку для детских валеночек изготовил и передал в музей И.Я. Абрамов, житель Дорогобужского района, автор серии книг-воспоминаний «Как это было».

 Подобными колодками разных размеров пользовались мастера-частники по изготовлению валенок.

В какой деревне есть хороший шаповал, люди знали, хотя свою деятельность никто громко не афишировал: частный бизнес тогда не приветствовался. Да и слова такого не знали. Официально всякая работа на дому считалась нетрудовыми доходами и преследовалась законом.

А какие же это «нетрудовые» доходы? Чтобы изготовить (свалять) валенки, надо было потрудиться в поте лица. Валка – это «горячий цех».

Мне приходилось наблюдать этот процесс неоднократно: у нас по соседству жили две семьи шаповалов. Мы играли вместе с соседскими детьми и видели как заготовку валенок, так и весь последующий процесс их изготовления. Помню даже запахи, стоявшие в хате, когда валяли валенки. Помню деда Ивана и бабу Просю, которые занимались этим «подпольным бизнесом». Обоих давно уже нет, но кто-то из старожилов наверняка ещё помнит этих шаповалов.

Другой слойковский умелец и сейчас живёт в деревне. Правда, валенками не занимается давно. Ему уже за 90…  Да и спроса большого на валенки сейчас нет. И вязёнки деревенских бабушек городским внукам уже не нужны. Дети упакованы в яркие одежды и сапожки из более лёгких, практичных современных материалов. И ничего не поделаешь - прогресс!

Но всё-таки хочется думать, что хоть одна бабушка из ста, надевая малышу валеночки и любовно связанные шерстяные рукавички, свитерок, приговаривает: «Носи, внучок. Это всё тёплое, овечье. А овечка – она ж кругом человечка».

                                                                                                                    Ведущая раздела Татьяна Белковская

---

 

 

РОДОМ ИЗ ДРЕВНЕГО РИМА

Итак, экспонат уже начал рассказывать нам свою историю и будить воспоминания. Например, меня он вернул в детство: в деревню, в родительский дом с печкой, с лужайкой во дворе, с озером за усадьбой, с огородом и с хлевом, полным своих обитателей.

Конечно, королевой крестьянского подворья считалась корова. Она и кормилица, она и поилица. И отношение к ней было особое. Именно корова определяла весь домашний уклад: когда спать, когда вставать, когда работу начинать. Время дня измерялось дойками. Времена года – пастьбой, сенокосом, стойловым периодом. Овцы на фоне коров были, если можно так сказать, рангом пониже.

 

Но однажды, как говорил известный персонаж старого фильма, «власть переменилась».

В 60-х годах ХХ века в СССР задали курс на стирание граней между городом и деревней. «Комплекс мер», наверное, был самый разнообразный. Но первое, что в нашей деревне ощутила каждая семья, это лишение коров. В приказном порядке кормилиц из личных хозяйств передавали в совхозное стадо.

Моё поколение было ещё слишком зелено, чтобы понять всю суть и весь драматизм происходившего тогда. Однако печаль взрослых, переживания, поселившиеся в доме, тревожили и нас, совсем мелкую детвору. Помню, как моя баба Таня убирала в чулан горлачи и доёнку – чтоб и на глаза не попадались… Как топила печку и всё ругала кого-то «лысого»… Как, намесив мешонку, говорила сердито: «Молодуха, няси-ка ты прасёнку. Я и у хлев идить не хочу». И тут же начинала причитать, вспоминая Малёшку и Хитринку – наших коров, которых пришлось сдать в совхоз: в каком-то стаде они теперь – в Хатычке или в Лукьяненках; чем их там кормят, кто доит, не сдали б на мясо…

Боль и обида людская, думаю, утихли не сразу. Однако место в хлевах пустовало недолго. Кто-то осмелился снова обзавестись коровой, а у нас в Слойкове стали царствовать овцы. Мне кажется, они появились в каждом дворе. Собственно, их держали и раньше, но не в таком количестве. А тут стадо увеличилось в несколько раз.

    

В пастбищный сезон мы, дети, каждый вечер встречали своих овечек. Собирались за час в условленном месте, играли, рассказывали страшные истории, секретничали и поглядывали в ту сторону, откуда должны были появиться овцы.

 

И вот они показывались. Это было нечто, похожее на поток, который стремительно приближался к нам, будто волнами перекатываясь на неровностях дороги. Удивительно, овечки никогда не шли с поля спокойно, всё время неслись бегом. И мы в этой движущейся чёрно-серо-белой массе успевали заметить и сосчитать своих овец, проследить, не отбились ли от мамок ягнята, не свернул ли на чужую улицу гулливый баран. «Быря, быря», «Кытя, кытя», «Маня, Маня» - неслось со всех сторон. Но вот овечий поток ручейками растекался по улицам, по дворам; пыль оседала на большак; голоса стихали – с этого момента начинался вечер…

Дважды в год овец стригли. Первый раз - весной, перед выгоном в поле. Вот тогда и извлекали из какого-то шкапчика или из ящика стола завёрнутые в чистую тряпицу ножницы. На улице (как правило, уже становилось тепло) устраивали то ли стол, то ли помост, на который укладывали по очереди всех представителей домашнего стада, связывали им ноги и приступали к стрижке.

Это была не самая простая работа. Шерсть у овец за зиму сваливалась, Сзади порой она была «украшена» грязными «бубенцами». Овцы не всегда лежали спокойно. Иные дрожали всей своей кожей – страшно было порезать беднягу. Стрижка длилась почти весь день. И о чём только не переговоришь с бабой Таней за это время!

Рассказы «про старинное» были самой желанной темой, и они лились рекой. Сколько интересного мы с братом узнали во время работы! Про пожар в Усвятье в 1922 году, после которого чуть ли не половине деревни пришлось строиться заново. Тогда 12 домов сгорели полностью. Про то, как незадолго до войны в нашей местности случился страшный буран, С одного дома в Андреевском он сорвал крышу, вырвал балку, к которой была привязана люлька с младенцем, и унёс её. Нашли «связку» за несколько километров. Самое интересное - ребёнок остался жив, что казалось чудом. Это случилось в воскресенье. Причем, в день выборов. И разговоров о буране, толков и кривотолков было немало. Конечно, рассказывала баба Таня о войне, о жизни в оккупации, И о своём детстве любила говорить, о том, как жили «при царизьме». Эти бабушкины рассказы были чем-то вроде иллюстраций к учебникам истории и литературы, они как бы оживляли материалы школьной программы, подтверждая их достоверность…

Вторая стрижка проводилась осенью, но не перед самой зимовкой, а так, чтобы овцы успели немного обрасти и в первые холодные дни на стану не замерзали.

Летняя овечья шерсть была совсем другой – и мягче, и чище. И стричь овец было гораздо легче. Но всё равно за работой мы мечтали о том, как здорово было бы наши ножницы заменить на те, что однажды видели в киножурнале.

В сельском клубе перед началом фильма обычно демонстрировали новости из разных уголков страны: о сборе хлопка в Узбекистане, о работе шахтёров Кузбасса, об урожае астраханских арбузов, о работе кавказских овцеводов. Вот кому мы завидовали во время стрижки овец! У них же на вооружении имелись машинки, с помощью которых шерсть с большого барана снимали шубой буквально в несколько минут. И бараны выскакивали из «парикмахерской» красивые, как будто даже весёлые и счастливые. За то время, что кавказские чабаны из киножурнала успевали постричь огромную отару, мы едва могли справиться со своим домашним поголовьем. Ведь таких машинок ни у кого в деревнях не было. И мы с детства умели управляться простыми «овечьими» ножницами.

Кстати, и овец общественного стада в нашей местности стригли не по примеру кавказских отар, а всё тем же домашним примитивным способом.

А разве в районе было общественное стадо? – спросите вы.

Представьте, да. В Дорогобужском районе наряду с молочным животноводством и свиноводством когда-то развивалось овцеводство. Оно не имело широкого размаха, однако в довоенных колхозах, как рассказывают старожилы, держали общих овец. И после войны ещё были колхозные стада  мелких парнокопытных.

В подшивках районной газеты «Ленинская правда» той поры нет-нет да и встречаются информации о достижениях овцеводов.

Вот примеры.

 

 

Упомянутый здесь колхоз «Ромоданово» позже отошёл к Глинковскому району. Но в Дорогобужском остались два хозяйства, в которых ещё довольно долго разводили овец: «Ставково» и «Балакиревский». Конечно, ни в одном из них овцеводство не было ведущей отраслью. Но занимались им серьёзно, и требования к работникам овцеферм, по свидетельству очевидцев, предъявлялись так же строго, как и в молочном животноводстве, и в свиноводстве, и в земледелии.

Хорошо помнит районные «овцеводческие» времена Надежда Корниловна Сивакова. Это не случайно. Она имела непосредственное отношение ко всему, что происходило в животноводческом цехе совхоза «Балакиревский». С 1979 года Надежда Корниловна работала там зоотехником. Вот что она рассказала:

 «Я бы не сказала, что в нашем районе стремились активно развивать овцеводство. Наверно, оно не считалось выгодным. Одно дело – частнику овец держать. И совсем другое – разводить их в совхозе.

Совхозу «Балакиревский» овцы достались по наследству от колхоза. Стадо было неплохое, решили его сохранить.

Располагалась овцеферма в деревне Балакирево. Овцы хорошей породы – романовской. Эта порода у нас считалась лучшей. Поголовье – 550 овец. Приплод давали хороший.

На моей памяти ухаживала за всем стадом Мереченкова Валентина Тимофеевна. И со всем справлялась. Добросовестная, старательная.

Потом Нина Гарцуева на овцеферме работала. Тоже добрым словом вспоминаю её. Работала хорошо, ни на что не жаловалась.

Хлопот с овцами вроде не так уж много: не корова, доить не надо. Но это только кажется, что дело лёгкое. А попробуй, сохрани приплод. А стрижка два раза в год. А навоз убрать. А угрозы со стороны сколько: волки, охотники…

Вот из-за причин этих перевели овечье стадо из Балакирева в Быково. Но продержали его тут недолго. К тому времени в совхозах вообще дела пошли не лучшим образом. Не до овец стало. И примерно в 90-ом году остатки поголовья сдали на мясокомбинат».

Второе хозяйство, где разводили овец, - совхоз «Ставково». До сих пор люди помнят, какое большое хорошее стадо было в Полежакине. Но его постигла та же участь, что и в «Балакиревском».

В частном секторе овец держали ещё долго. Ещё долго бережно заворачивали в чистую тряпицу и прятали в шкапчик «овечьи» ножницы, которые доставали дважды в год – весной и осенью…

Увы, теперь об овцеводстве (даже домашнем) приходится говорить в прошедшем времени. В моей родной деревне, в Слойкове, где когда-то стадо насчитывало до трёхсот голов, теперь держат овец только две семьи. Да и всего в деревнях Усвятского сельского поселения, объединяющего пять прежних сельсоветов, теперь, по официальным данным, имеется только 45 овец. Так что ножницы для их стрижки утратили свою актуальность. Может, кто-то и бережёт их в память о прежнем своём подворье. А кто-то передал свои в музей.

Имя дарителя нам неизвестно. Но мы благодарны этому человеку за его скромный дар, ставший интересным экспонатом. Ведь «эти странные ножницы» могут поднять целый пласт жизни нашего края, напомнить старшему поколению далёкие годы детства. Как мне, например

А может, они сделают ещё больше: разбудят в душах молодых жажду познания, интерес к истории, быту своего края? По сути, это и есть предназначение музейных экспонатов, которые являются своего рода связующим звеном между прошлым и будущим.

 

 

---

 

К 208-й годовщине освобождения Дорогобужа от французских войск

 

ВСПОМИНАЕМ ИМЕНА ГЕРОЕВ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ 1812 ГОДА

 

Экспонат, который мы сегодня предлагаем вашему вниманию, может претендовать на звание самого тяжеловесного в Дорогобужском музее. Его действительно не каждый сможет сдвинуть с места. Но ценность и особенность экспоната, безусловно, заключаются не в весовых характеристиках. Главное, что эта чугунная плита, внесённая в музейный каталог под номером 2073, является частью интереснейшего исследования, которое было проведено нашими краеведами.

Обобщающим итогом их работы по данной теме стала статья Владимира Прохорова в научно-популярном журнале «Край Смоленский» (№ 8, 2012 г). Но мы не станем сейчас подробно знакомиться с этим материалом - оставим его вам для самостоятельного изучения. А здесь расскажем лишь об одном интересном факте, который открывает вот этот экспонат.

«СЕЛЬЦО ЕЛИСЕЕНКИ

всемилостивейше пожаловано

ЦАРЕМ АЛЕКСЕЕМ

МИХАЙЛОВИЧЕМ

стольнику полковнику

АБРАМУ ВИСТИЦКОМУ

в 16 ^м столетии».

Первое, что мы узнаём из этой надписи: Елисеенки, ныне почти исчезнувшая деревня, были поместьем семьи Вистицких.

Кто же они, эти господа, с фамилией явно «не нашей», один из которых был удостоен большой царской милости?

Вот что говорят документы:

Памятник до наших дней не сохранился, но из работы В.И. Грачева известно, что он был кирпичным, находился в селе на площади близ храма, имел «чугунную доску» на одной из сторон с надписью.

Эта чугунная доска была обнаружена уже в новом веке при разборке печи в одной из деревень вблизи Дорогобужа. Сама доска была продана нашедшими ее людьми одному из коллекционеров.

 На фотографии можно прочитать подлинный текст, размещенный на доске: «Нашествием неприятеля в сельце Елисеенке все господское огромное строение и все крестьянские дворы были созжены до конечнаго основания в 1812-м году».

Вероятно, памятник появился с устроением церкви в Елисеенках (не ранее 1847 г.).

А что же наш экспонат – чугунная плита из Елисеенок, на которой записано о времени пожалования имения Вистицким?

Скорее всего, она располагалась на другой грани памятника.

М. Сосенков, «Из военного детства»     

КОЛОДКИ

Мать Кольки Булычева страдала эпилепсией после оккупации. И если мы жили в это время трудно, то ему жилось тяжко. Ходил в лохмотьях, а обуви не было совсем. Немцы побросали много деревянных колодок, и Колька носил их вместо ботинок. Массивные, вырубленные из цельного куска дерева колодки не вязались с маленькими худыми ногами подростка Кольки. Мы с ним были соседями и вместе ходили в школу. Я ослаб после болезни и ходил очень медленно, а Кольке не давали угнаться за сверстниками его колодки. До снега еще было терпимо, а когда нашу школьную дорогу завалило снегом, мы с ним приходили в класс к концу урока.

В декабрьский жесткий день, когда солнце появляется только для того, чтобы люди сильнее почувствовали лютый холод, я возвращался из школы. И как только вошел в лес, сразу услышал тихие всхлипывания. Под серым от инея кустом можжевельника сидел Колька Булычев. Он застыл так, что не мог идти. Руки были запрятаны под мышки, а драная взрослая телогрейка без пуговиц распахнута. Кое-как натянули мы на его окоченевшие руки мои вязанки, и я пошел вперед, чтобы закрывать его от ветра. Одежда у меня была сносная, да и дома ждала печка и чугунок с горячей похлебкой. У кольки ничего этого не было: его больная мать не могла обеспечить ни себя, ни сына теплом и едой.

Мне это рассказала моя мама.

И я храню в душе ее рассказ.

Скорее не рассказ, а даже драма,

Как Гришин от бандитов ее спас.

Сорок второй. Осенняя распутица.

Деревню разбомбили и сожгли.

И голод, и нужда — войны попутчица —

В холодные землянки заползли.

Лютует немец — поживиться нечем,

Да наши их, видать, неплохо бьют,

А тут еще бандиты из-за речки

Набегами покоя не дают.

Собрались там, похоже, дезертиры

Да мародеры — уголовный сброд.

И местный уркаган за командира.

Спасают шкуры, а не свой народ.

Последнее отдай, иначе — пуля.

Ни стариков не жалко, ни детей,

Забавы ради ранили дедулю…

Они страшнее, сволочи, зверей.

И вот опять пришли. Давай одежду,

Да валенки давай, да сапоги…

А где их взять, ведь все, что было прежде,

Сгорело да разграбили враги.

В землянках все вверх дном, как волки рыщут

— А ну, вылась, давай-ка все сюда.

Где спрятали? Мы все равно отыщем!

Не скажете? Так вам не жить тогда!

К стене разбитой бомбой глинобитки

Поставили запуганных людей.

Последний раз: «Где спрятали пожитки?»

И зло горят глаза у палачей.

Да только что-то вдруг загоношились.

За огородом, где сгорел сарай,

Внезапно партизаны появились,

И закричал бандит: «Братки, тикай!»

Да только поздно. Сами стали к стенке.

Оружие на землю побросав,

Упали разом. Стали на коленки,

На все запричитали голоса…

Сорок второй. Распутица осенняя…

О той поре не просто вспоминать.

Но если бы не Гришин, без сомнения,

Бандиты расстреляли б мою мать.                  Н. Жигарев